Убийца из детства
Шрифт:
К скамейке подошла полная женщина, села поодаль от Журавлева и стала колдовать над фотоаппаратом-мыльницей. Она уже давно ходила по набережной, часто подносила фотоаппарат к глазам и фотографировала реку. Теперь, видимо, пришло время очистить аппарат от мусора. Оставить в нем одни только шедевры. Вдруг она повернулась к Журавлеву:
– Мужчина! Вы меня извините, пожалуйста! Не поможете разобраться с этими дурацкими кнопками? Как здесь посмотреть, что я нафоткала?
И протянула ему аппарат.
Журавлев покрутил мыльницу.
– Держите!
Но она не пошевелилась. Только пристально смотрела в лицо Журавлева.
– Борька! Ты? – удивленно спросила она.
Журавлев вытаращился на нее.
– Я, наверное, обозналась, – добавила женщина, смущенная его молчанием. – Извините.
Она взяла фотоаппарат и поднялась, чтобы уйти, когда Журавлев вскочил на ноги и схватил ее за руку:
– Таня? – весело спросил он. – Рыкова?
– Журавлев? – просияла Таня.
– Он самый!
– Ты откуда взялся-то? Я знаю, что как уехал после училища, так и не был здесь ни разу.
– Не был, да приехал! Соскучился!
– По кому?
– По городу! По землякам! По одноклассникам!
– Ты что? Видел кого-нибудь?
– Нет! Ты первая! Но если бы не эта встреча, я все-равно стал бы искать одноклассников. Ведь больше у меня здесь никого нет.
Они сели на скамейку.
– Это просто чудо какое-то! – удивленно покачала головой Таня. – Нарочно не придумаешь. Мы же вечером собираемся у меня!
– Кто – мы?
– Все, кто есть в городе из нашего класса. Каждый год у меня собираемся. Вспоминаем тех, кто уехал. Кого уже вряд ли увидим. Тебя в том числе. Много таких набирается. И вдруг: на тебе! Борька Журавлев, оказывается, здесь! Чудо, да и только!
Таня засыпала его вопросами. Ее интересовало все: где учился, когда женился, сколько детей, есть ли внуки, где работаешь, сколько зарабатываешь. Он сначала отвечал, а потом шутливо поднял руки:
– Таня! Прекрати! Если сейчас все расскажу, что буду делать вечером?
– И то верно! – согласилась с ним Таня и посмотрела на часы. – Мне пора. Я на прием записана к стоматологу. Вышла пораньше, чтобы поснимать. Видишь, фотографом заделалась. У меня ВКонтакте больше тысячи фоток выложено. Зайди как-нибудь. Посмотри.
– Обязательно! – клятвенно пообещал Журавлев.
– Сотовый есть? – строго спросила она. – Доставай!
Журавлев занес в память мобильника адрес и телефон Тани, клятвенно пообещал, что в шесть, как штык, будет в ее доме, и они попрощались до вечера. Таня помахала ему рукой и пошла по Набережной. Журавлев с улыбкой смотрел ей вслед. Надо же так встретиться! Будет что рассказать жене! Подбросить хвороста в ее и без того неугасающий костер ревности.
Глава третья
– Ну, наконец-то! – воскликнула Таня, открыв Журавлеву дверь. – Чего опоздал?
Она отступила в сторону, и Журавлев шагнул в квартиру. По количеству обуви в прихожей было ясно, что в доме много гостей.
– Тапочки кончились! – сказала Таня, когда Журавлев попытался снять туфли. – Иди так. Половина мужиков сидит, в чем пришли. Сегодня можно. Такой день раз в году бывает.
Она взяла Журавлев за руку и повела по коридору в сторону комнаты, из которой доносился шум застолья.
– Постой здесь! – приказала Таня, когда они подошли к гостиной. – Сначала я им кое-что скажу.
Журавлев послушно остановился. Таня шагнула в комнату:
– Друзья! Прошу минуточку внимания!
Шум за столом заметно стих.
– Я обещала вам сюрприз!
– Было такое! – ответил ей густой баритон. – И где же он?
– И сколько в нем градусов? – добавил кто-то и засмеялся своей шутке.
– У тебя одни только градусы на уме, – пристыдила шутника, судя по строгости в голосе, учительница.
– Тихо! – крикнула Таня. – Всем закрыть глаза.
– Мы закроем, а ты тем временем бутылки со стола уберешь, – высказал свои опасения все тот же любитель выпить.
– Я что сказала? – ответила Таня, добавляя в свой голос властные нотки. – Закрыли глаза!
И, повернувшись к Журавлеву, кивком позвала его войти в комнату.
Журавлев послушно подчинился. В комнате, за составленным по меньшей мере из трех штук столом, сидели мужчины и женщины. Все с закрытыми глазами. Все одних с ним лет.
– Открыли глаза! – скомандовала Таня.
– Кто это? – спросил упитанный мужчина с красным лицом, в клетчатой рубашке и цветастом джемпере. На воротнике джемпера лежала тощая, перехваченная банковской резинкой косичка. На плече толстяка висел «Никон» с огромным объективом.
– Неужели кто-то наш? – спросила строгого вида женщина со старомодной прической.
– Наш не наш, но сначала мы его увековечим! – сказал краснолицый и навел на Журавлева фотоаппарат.
– Ну я, например, сразу его узнала, – заявила дородная горбоносая дамочка с темнеющей полоской усиков на верхней губе, что сидела в центре стола. – Но не скажу, пока не спросят.
И склонилась над салатом, от которого ее некстати отвлек приказ Тани закрыть глаза. Со всех концов стола раздались голоса:
– Я не знаю, кто это, – призналась розовощекая и круглолицая дамочка.
– Я тоже не помню, – присоединилась к ней ее тощая соседка.
– Ленька Беляев? – то ли спросил, то ли высказал свое мужчина в сером, сильно поношенном костюме, рубашке в полоску и со сползшим набок галстуком. Кучерявые волосы, смуглое лицо и золотая серьга в ухе делали его похожим на старого, отошедшего от дел пирата.