Убийца королевы
Шрифт:
– Что это, к дьяволу, такое? – спросил я.
Мой голос уже звучал так, будто я запыхался, потому что быстро колотящееся сердце, без сомнения, пыталось убедить меня бежать отсюда со всех ног.
– Это проклятый богами лангзиер, – прорычал Рейчис.
Лангзиер! Я ни разу ни одного из них не видел, но, судя по тому, как отозвался о нём Рейчис, белкокоты ненавидели лангзиеров даже больше, чем крокодилов. А белкокоты воистину ненавидят крокодилов!
Говорят, крошечных змеек подарили народу шан джен-теп. Лангзиеров вывели ради единственной их способности: проклятые твари умеют летать. Наметив цель, лангзиер
Сомневаюсь, что какая-либо культура когда-нибудь создавала более идеальную разновидность убийцы. И теперь один из этих убийц парил передо мной, глядя на меня со спокойной уверенностью, зная, что я недостаточно быстр, чтобы его остановить.
– Келлен… – нервно просвистел Рейчис.
– У меня есть план.
Вообще-то, у меня не было плана.
Змея собиралась снова броситься на меня. Перегнать её было невозможно. Как и попытаться полоснуть её метательными картами, которые в любом случае лежали на другом конце комнаты. Возможно, я мог как-нибудь воспользоваться одной из своих монет кастрадази, но они тоже были слишком далеко. Я ни за что не сумел бы поразить змею обычным взрывным заклинанием, поэтому вместо того чтобы воспользоваться порошками, я стряхнул их с пальцев, точно барышня, раскрывающая веер.
– Кара-джуру Тот, – нараспев произнёс я.
Порошки столкнулись.
Последние несколько месяцев я половину ночей работал над «джуру», вариантом заклинания «караф». Это заклинание далеко не такое сильное, как его основная форма, но, полагаясь всегда на один и тот же трюк, рискуешь стать предсказуемым. Кроме того, хоть в это и трудно поверить, бывают случаи, когда мои проблемы решает не проделывание взрывом дыры в чьём-нибудь торсе.
Я прыгнул назад, когда заклинание сработало, и пламя взмыло в воздух передо мной, становясь своего рода щитом, воспламеняющим всё, что сквозь него проходит. Во всяком случае, теоретически.
Лангзиер пролетел сквозь взрыв, не задев меня, но покрывшись остатками порошка, который светился, как горящие угли. Я наблюдал, как змея поплыла по воздуху, встряхиваясь, сбрасывая пламя, как сухую кожу.
«Придерживайся испытанного и верного», – подумал я, потянулся к футлярам, чтобы вытащить ещё немного порошка.
– Караф Тот! – прокричал я.
Змея легко увернулась от взрыва, и на этот раз я почувствовал, как маслянистая кожа коснулась моей, когда тварь пролетела мимо.
Рейчис сердито просвистел:
– Она играет с тобой, Келлен, изучает, как ты двигаешься, прежде чем нанести настоящий удар. При твоём патетически слабом телосложении её ядовитые клыки уложат тебя быстрее, чем фермерского мальчика на его первом…
– Кара-джуру Тот, – произнёс я, возвращаясь к чарам огненного веера, но на этот раз пустив в ход побольше порошка.
Свет как будто сбил змею с толку, и она начала слепо летать в попытках понять, где я. Но жар на кончиках пальцев начинал меня беспокоить.
– Отдай её мне! – сказал Рейчис.
Он карабкался на один из столов повыше, чтобы спланировать на змею сверху.
– Она слишком маленькая и слишком быстрая, чтобы я в неё попал, Рейчис. Даже если ты её схватишь, она укусит тебя прежде, чем ты вонзишь в неё зубы.
– Вот тогда ты её и взорвёшь! Лангзиер не может танцевать, пока поёт!
Змея снова кинулась на меня. На этот раз я поджёг в огненном веере слишком много порошка и почувствовал, что кончики пальцев и вправду начали дымиться. Вот теперь я спёкся. Ещё одна попытка – и я взрывом оторву себе руки.
– Иди сюда, Келлен, ты, идьёт!
Не зная, что ещё предпринять, я ринулся к столу, на котором стоял Рейчис. Лангзиер пролетел сквозь огонь, воспламенившись и снова встряхнувшись в воздухе, чтобы сбросить с себя горящий слой кожи. Нижний теперь был красным, под стать ярости в его глазах.
Я огляделся по сторонам, ища, чем бы защититься. Схватил бутылку вина и разбил её об стол.
Как раз в тот миг, когда лангзиер полетел мне в лицо, в поле моего зрения появился коричневый мех. Рейчис приземлился на пол с лангзиером в зубах. Змея корчилась, жилистое тело выворачивалось слишком быстро, чтобы я мог его схватить. Рейчис тряс её, пытаясь сломать позвоночник, но тварь извернулась и укусила белкокота за спину.
– Рейчис!
– Давай, идьёт! Быстро! – прорычал он.
Мне было трудно сосредоточиться из-за странной музыки, которая вдруг зазвучала. Мягкое, мелодичное шипение вырывалось из пасти лангзиера, хотя его зубы были погружены в мех Рейчиса. Тело змеи почти не двигалось.
«Лангзиер не может танцевать, пока поёт!»
Проблема заключалась в том, что и белкокот больше не двигался.
Лангзиер впрыскивает два разных яда: первый временно парализует, второй – убивает. Шкура Рейчиса в том месте, где клыки змеи вонзились в его спину, начала менять цвет. Болезненно-зелёный распространился по меху белкокота, как стая саранчи. Я упал на колени и одной рукой схватил змею за хвост, а второй воткнул в её бок край разбитой бутылки. Кожа проклятого создания была толще, чем я ожидал. Я поднял бутылку и снова обрушил её на лангзиера – и снова, и снова, пока не почувствовал, как стекло раскрошилось о каменный пол. Крошечные осколки брызнули на меня, обжигая щёку. Из руки текла кровь, кусочки стекла воткнулись в мои ладони. Теперь я держал в левой руке половину змеиного туловища. Я разрубил его пополам.
С тихим шипением, почти со вздохом, змея выпустила Рейчиса из челюстей. Я с силой ударял змеиные останки об пол до тех пор, пока не услышал, как кости крошечного черепа лангзиера рассыпались в пыль.
– Рейчис…
Он не ответил. Белкокот издавал ужасный звук, нечто среднее между рычанием и отчаянным воем. Его тело начало неудержимо трястись. Я положил руки на его бока, чтобы его удержать, но белкокот зарычал на меня:
– Не трогай…
Зелёная желчь капала с его зубов.
– Рейчис, скажи, что мне делать!
– Нет… Ничего… У белкокотов по-другому… Мы крепче, че…
Его несколько раз скрутили конвульсии, потом вырвало на пол.
– Мерзопакостные змеи, – простонал он.
Я взял флягу с водой, налил немного в чашку и поставил рядом с ним. Рейчиса снова вырвало, немалая часть рвоты попала в чашку. Я отбросил её и потянулся за другой. Его снова стошнило, потом он обгадился: его крошечное тело пыталось избавиться от всего, от чего только можно. Я звал его снова и снова, но каждый раз, когда я протягивал руку, чтобы попытаться его утешить, он стряхивал её и отползал прочь.