Убийца, мой приятель (сборник)
Шрифт:
– Да, весьма, – поддержал его другой.
– Не будь он на редкость уравновешенным человеком, я сказал бы, что он умер от внезапного нервного потрясения, что его, как говорит простонародье, свело в могилу разбитое сердце.
– Не думаю, чтобы бедняга Грей был на такое способен.
– Не важно, давайте напишем: умер от болезни сердца, – заключил старший врач.
На том они и порешили.
Секрет комнаты кузена Джеффри [73]
(Случай,
– Считайте: Энни и Маргарет Дьюси – два человека. Затем госпожи Лассель – уже пять. Не представляю себе, где мы можем разместить ещё одну молодую леди. Это невозможно, – сказала миссис Пагонель.
Уже в шестой раз мы с Беатрис выслушивали от неё эти слова, и неизменно она заканчивала свою речь жалобным обращением к нам:
73
Русский «апокриф» Конан Дойля. Как ни хорош этот рассказ сам по себе, но принадлежность его перу раннего А. К. Д. представляется весьма сомнительной. Обычно в качестве автора указывают миссис Г. Клиффорд.
– Девочки, что же мне делать?
– Право, не знаю, мама, – ответила Беатрис. – Остаётся только сказать им правду: напишите, что вы очень сожалеете, как обычно пишут в таких случаях.
– Какие-нибудь неприятности? – спросил с порога Хью Пагонель, собравшийся на охоту.
– Ах, дорогой, разве ты не слышал за завтраком? Эти Мортоны… Какие же они надоедливые! Нет, я не сомневаюсь, они очень милые люди… Просто они создают нам неудобства. Я только что получила от них письмо. Они хотят приехать с одной молодой особой – своей племянницей, просят, чтобы та осталась у нас на бал, что будет в новогодний вечер.
– Ничего страшного, мама. Как-нибудь уж потеснимся. Не отказать же ей? Как говорится, в тесноте, да не в обиде. Пусть она займёт мою комнату. Я найду себе пристанище где угодно.
– Спасибо, мой дорогой мальчик. Ты самый добрый, – отвечала миссис Пагонель, с нежностью оглядывая статную фигуру сына и его добродушное, сияющее улыбкой лицо. – Но твой план вряд ли удачен. Не могу же я предложить незамужней даме комнату в холостяцком углу, с отдельной лестницей и прочими атрибутами. Это невозможно. Да и горничную туда не отправишь, а её к прислуге. Это будет неудобно, нехорошо. Нет-нет. Видно, я и впрямь должна написать им, как предлагает Беатрис. Только это так раздражает твоего отца. Не будет ли это негостеприимно с моей стороны?
– Разве Би и Кэтти не могут две ночи провести вдвоём в одной комнате?
– Кэтти и так будет чувствовать себя у нас весьма неудобно, – возразила миссис Пагонель и улыбнулась мне. – Мы думаем постелить ей в небольшом дубовом кабинете. Но он такой тесный, что и одному-то в нём не повернуться. А Би уступит свою комнату госпожам Дьюси, а сама будет спать в моей уборной. Удивительно, в таком огромном доме, где столько всяких комнат, негде даже разместить гостей на ночлег.
– Что же, я вижу только один выход, мама, – сказал Хью. – Мисс… как там её зовут… ей надо предоставить выбор: либо остаться у себя дома, либо ночевать у нас в комнате кузена Джеффри.
– И в самом деле, мама. Мы почему-то об этом не подумали, – подхватила Беатрис. – Та комната ведь нежилая. Почему бы на время, в виде исключения, не поставить там кровать. Вы же, надеюсь, не верите, что там обитает привидение?
– Не очень. Но это такая мрачная комната, на первом этаже, и никого поблизости даже нет.
– Нет, мама, я вовсе не предлагаю предоставить её нашей гостье. Но почему бы мисс Мортон не ночевать в твоей уборной? Она должна примириться с теснотой в нашем доме. Я распоряжусь, чтобы в комнате кузена Джеффри поставили раскладную кровать.
– Дитя моё, я ни за что на свете не стану рисковать твоими нервами. Не дай бог, тебя что-нибудь испугает.
– Уверяю вас, мама, моим нервам ничто не угрожает, – спокойно возразила Беатрис, которой всегда были свойственны рассудительность и серьёзность. – Я не верю в призраков.
– Это вовсе не значит, что ты не должна их бояться, – заметила я. – Лучше бы ты уступила мне эту комнату с привидением. Ты же знаешь, я верю в призраков. Почему бы не предоставить мне возможность увидеть хотя бы одного? Это будет очень забавно.
– Я думаю, мы и так обошлись с вами весьма нелюбезно, Кэтти, – сказала миссис Пагонель. – Мы совсем с вами не церемонимся, точно вы у нас и не гостья.
И со своей милой улыбкой она протянула мне руку – тонкую, необычайно ухоженную, с мягкой ладонью и нервными подрагивающими пальцами, столь похожую, как всегда мне казалось, на её саму, на её характер. Я ещё не утратила детского восхищения и всякий раз с удовольствием прикасалась к блестящим кольцам на её руке.
Взяв её руку, я ответила так:
– И хорошо, что всё просто, без церемоний. Если я где и чувствую себя уютно, как дома, так это в добром старом Эрнсклифе.
– Сделаем так, как я предложила, мама. Прошу вас, – сказала Беатрис, выказывая, по обыкновению, своевременную решительность и трезвомыслие, которые всегда выручали миссис Пагонель, когда её терзали тревоги и неопределённость. – Если позволите, я сейчас же пойду и поговорю с мисс Уайт. Она распорядится, чтобы до тридцать первого декабря комнату хорошенько проветрили.
И, оговорив с матерью свои предстоящие планы, Беатрис вышла из комнаты.
– Пойду-ка и я, мама, – произнёс Хью, по доброте душевной ждавший, не потребуется ли его помощь. – Би просто чудо, не правда ли? Всегда находит правильное решение. Если она, чего доброго, увидит призрака, надеюсь, она не забудет спросить у него, где спрятан клад. Ей-богу, его нам очень не хватает.
И он тоже удалился. Как ни легкомысленны были слова Хью, они вызвали у миссис Пагонель глубокий вздох. Я отчасти догадывалась о причине её грусти. Будучи посвящённой во многие тайны Эрнсклифа, я хорошо знала, что его владельцы испытывали денежные затруднения, которые весьма омрачали им жизнь. Старого сквайра, милейшего, на редкость доброго, но, увы, далеко не самого мудрого человека, вовлекли в нелепые денежные аферы, в результате чего он понёс чувствительные убытки. Он принуждён был заложить поместье, потеря дохода от которого не могла не повлечь горькие последствия для такой гостеприимной и хлебосольной семьи, какой была семья Пагонель. Они занимали в обществе значительное положение – его надо было как-то поддерживать, к тому же огромное поместье требовало бесконечных расходов, а Пагонели имели давние традиции гостеприимства и благотворительности: разрыв хотя бы с одной из них оказался бы для сквайра слишком болезненным. Я знала, что миссис Пагонель очень не хотела приглашать на Новый год соседей, как было исстари заведено в Эрнсклифе, но её муж не мог допустить, чтобы нарушилась добрая традиция, тем более что Хью, чей день рождения приходился на тридцать первое декабря, в этом году отмечал своё совершеннолетие, и сквайр давно решил, что такое событие надлежит отпраздновать балом.