Убийца (Выродок)
Шрифт:
И вот толпа стала постепенно редеть, и в конце концов у манежа осталось лишь несколько пьяных мужичков, которых хозяин разогнал пинками под зад. Он погасил гирлянду из ламп, окружавшую крышу манежа, оставив только две лампочки по углам. Вечерняя темнота навалилась на меня с такой силой, словно хотела раздавить. Парк аттракционов снова превратился в простую деревенскую площадь. Карусельщик и хозяин тира тоже закрывали свои лавочки. Худые бродячие собаки подбирали вафельные крошки… Наступала прохладная ночь, серебристая, как жестяной пол манежа.
Я обессиленно присел на деревянную платформу.
Хозяйка пересчитывала выручку. Сбор оказался будь здоров! Там были и тысячные бумажки, и пятисотенные, что побольше размером, но все рекорды побили монеты: полная холщовая сумка! У меня зачесались руки. Я подумал, что хапнуть всю эту кассу будет проще простого. Вытряхивать выручку из торговцев гоночными иллюзиями — это ведь самые азы уголовной науки… Боднуть толстяка головой в живот, врезать бабе ребром ладони по шее — и деньги мои!
Только это ни к чему бы не привело. Лучше было остаться, пожить немного под маской безработного и работать себе на аттракционе, наблюдая, как разворачиваются события вокруг. Это обещало мне хотя бы частичную безопасность. Служить дичью в охоте на человека мне к этому времени уже изрядно осточертело.
Толстяк спросил у своей бабы, сколько за сегодня получилось, потом с довольным видом подошел ко мне.
— Годится, — сказал он. — Теперь надо зачехлить машины.
— Простудятся они, что ли?
Я ляпнул это с явным раздражением, и толстяк нахмурился; тогда я сделал вид, что шутил, и он тут же расцвел, как георгин.
Я укрыл дурацкие автомобильчики клеенчатыми чехлами и спросил толстяка:
— Шеф, нельзя ли чего-нибудь перекусить?
— Да-да… — спохватился он. — Сейчас хозяйка все устроит. Я, видите ли, ем только после сеанса… «Сеанса»! Он, не иначе, воображал себя администратором «Комеди-Франсез»…
Только теперь он познакомил меня со своей старухой.
— Это мадам Джейн, — сказал он. — Моя фамилия Манен, а тебя как зовут?
Я мигом состряпал себе новую личность:
— Антуан Дюран…
Выдумка была не из лучших, но что поделаешь; с пустым брюхом трудно быть гением, Кстати, большая ошибка считать, что гений остается таковым только тогда, когда ему нечего жрать. Совсем напротив! Он ничуть не поглупеет от цыпленка по-охотничьи или антрекота в вине.
— Ладно, топай за нами, — буркнул Манен, сразу переходя на «ты». И то верно: фамилия «Дюран» не располагает к дворянскому величанию…
Я побрел к их фургончику. Внутри все оказалось — высший класс! Манен заделал себе настоящую виллу на колесах. Кухня с газовой плитой, душевая, столовая, спальня… На борту такого парохода сам черт не страшен!
— Можно мне помыться? — спросил я.
Баба под названием Джейн многозначительно потянула носом.
— Даже нужно!
Я сдержался, но подумал, что если она и дальше будет отпускать такие задрочки, то скоро ох как об этом пожалеет…
Я залез в пластмассовый шкаф, служивший душевой, и с блаженством намылил физиономию, растирая кожу чуть ли не до дыр. Ощущение было сказочное. На умывальнике валялась бритва папаши Манена. Я подправил свою молодую бородку, пустив ее ободком, и стал похож чуть ли не на интеллигента
Когда я вошел в столовую, расчесав волосы на пробор, мамаша Манен захлопала глазами. Моя возрожденная мужская красота стала для нее пикантной неожиданностью; она тут же метнула на меня свой коронный взгляд, которым, наверное, и заарканила своего мужика лет двадцать пять тому назад. Я вежливо улыбнулся ей в ответ.
— На ужин кровяная колбаса с печеными яблоками! — объявила она.
— Отлично!
— Любите?
— Обожаю! Я даже мороженое всегда покупаю не ванильное, а кровяное и колбасное!
Шуточка была, конечно, медвежья, но им понравилась. Они усмотрели в ней доказательство моего чистосердечия. Раз человек шутит — значит, не замышляет ничего дурного…
— Садись! — сказал толстяк.
— Я накинулся на еду, и пока я жевал, Манен рассказывал мне о своей жизни, а его бабуся пихала меня под столом коленкой!..
II
Ночевал я в прицепе их фургона, там, куда укладывали разобранный манеж. В прицепе оказался уголок, отведенный для помощника. Вместо матраца лежали мешки, простыней тоже не было — и все же эта ночь показалась мне самой прекрасной в моей жизни.
Утром меня разбудили деревенские петухи. Распелись, хоть уши затыкай! Да и как им было не петь — утро выдалось просто замечательное.
Подошел Манен — подтяжки болтаются у пяток, старый пуловер завязан на шее шарфом.
— Ну, Антуан, как спалось?
— Классно!
— Не замерз?
— Нисколько!
— Молодчина. Ну, пошли разбирать павильон. В полдень будем выбираться Вечером поработаем в другой деревне, ехать туда километров пятьдесят.
«Вот так и устроена жизнь», — меланхолично подумал я. Гулять сегодня будут в другом месте, а здешние мужики уже принимаются за работу, попивая с похмелья газировку с содой. Мы же ездим от одних к другим, таская с собой свои разноцветные машинки и гирлянды из лампочек, доставляя гулякам удовольствие повертеть руль и устроить всего за сто франков пару-тройку безобидных аварий… Ведь главное в таком аттракционе — это именно столкновения. Люди ради смеха покупают себе катастрофы: дело обстоит именно так. После трех первых кругов придурки, сидящие в наших размалеванных кастрюлях, начинают воображать себя героями и мечтают, как мэр прицепит им орден Почетного легиона на сельской площади в присутствии взволнованных земляков!
Мы свернулись… Переехали… Развернулись…
Так продолжалось неделю. Но мне казалось, что я на каникулах. Это было какое-то пустое время, незаметное движение в невидимом пространстве. Дни сменяли друг друга, сея забытье… И поскольку главным было заставить всех забыть о себе, такая жизнь меня вполне устраивала.
Жратва у Маненов была выше всех похвал. Оба любили хорошо поесть, только вот беда: тетка под названием Джейн любила не только это… Не знаю, может, у ее мужика было короткое замыкание в штанах, только она начала цепляться ко мне со страшной настойчивостью и бесстыдством. Я видел на своем веку не одну заводилу, но таких приставучих — еще никогда! Она хотела меня и сообщала об этом не официальным письмом, а напрямик.