Убийца
Шрифт:
Билли опустился на кушетку, уткнулся лицом в руки, но поднял голову, как только из спальни вышла женщина. Она привалилась к стене, прикуривая сигарету. Я могла видеть только часть ее тяжелого бедра и ноги в коротком ночном халате из бледно-голубого нейлона. Очевидно, желая забыться, Билли приблизился к женщине, обнял ее и уткнулся лицом в ее грудь. Ловелла. Он начал ласкать языком соски ее груди через нейлон халата, оставляя на нем мокрые пятна. Женщина лениво нагнулась, положила сигарету на тарелку и запустила пальцы в его шевелюру. Ловелла смотрела на Билли тем взглядом,
Я отправилась в бар.
ГЛАВА 20
В баре все было, как всегда, как было и в ту ночь. Снова шел дождь. Крыша протекала в двух местах, и кто-то предусмотрительно поставил тазы, чтобы дождевая вода не растекалась по полу, один — в самом зале, другой — в женском туалете. Пивнушка, как обычно была заполнена местными пьянчугами: толстозадые старухи в тяжелых свитерах, начинавшие пить днем и успевавшие накачаться пивом до закрытия бара, громко хохочущие мужчины с простуженными голосами и раздутыми, красными от алкоголя носами. Молодые мексиканцы обычно играли в бильярд до умопомрачения и ссорились из-за пустяков, как щенки. В этот вечер бильярдная пустовала, и бильярдный стол, покрытый сукном, казалось, сиял, как будто подсвеченный изнутри. Я насчитала шестерых посетителей и еще одного, который спал, положив голову на руки. Автоматический проигрыватель страдал какой-то неисправностью, и музыка хрипела и плавала.
Я подошла к стойке бара, за которой на высоком стуле восседала Корал. На ней была западного покроя рубашка из коричневой шотландки с бегущей по ней серебристой нитью. Облегающие джинсы, завернутые на щиколотках, открывали ноги в туфлях и коротких белых носочках. Девушка, вероятно, узнала меня, запомнив на похоронах, потому что, когда я спросила, не могли бы мы поговорить, она молча слезла со стула, обошла стойку бара и подошла ко мне с этой стороны.
— Хотите чего-нибудь выпить?
— Спасибо, вина.
Корал налила мне вина, себе — пива. Мы сели в кабинке так, чтобы она могла видеть, что происходит в зале, на случай, если кого-то придется обслужить. Вблизи волосы Корал казались такими пушистыми и сухими, что я невольно забеспокоилась, а не смогут ли они неожиданно самовозгореться. Косметика была слишком броской для ее нежного, бледного лица, края зубов раскрошились, как будто Корал только и делала, что грызла ими орехи. Лоб весь в морщинах, а глаза косили, как на журнальной рекламе, демонстрирующей коррекцию этого недостатка. Простуда была в самом разгаре. Нос заложен так, что дышать приходилось через рот. Несмотря на это Корал тут же, как только мы сели, закурила виргинскую сигарету.
— Вам следовало бы полечиться дома,— сказала я, но потом представила себе эту картину: Корал возвращается домой, чтобы лечь в постель, а Билли и Ловелла все еще кувыркаются на полу, основательно сотрясая автоприцеп. Кто же сможет заснуть в такой круговерти?
Корал положила сигарету и вышла высморкаться. Я всегда удивлялась, где только люди
— А что с Ловеллой? Она, кажется, потеряла рассудок на похоронах.
Корал оставила попытки высморкаться и взглянула на меня. С запозданием я обнаружила, что она не понимает, что я имею в виду. Я заметила, что она сосредоточенно задумалась.
— С ней все в порядке. Она не предполагала, что они не женаты официально, поэтому впала в истерику и распсиховалась.— Корал основательно вывернула нос и, чихая, снова принялась за сигарету.
— Ей, должно быть, стало легче,— сказала я.— Насколько мне известно, Джон превратил ее в дерьмо.
— Не сразу. Она начала сходить по нему с ума, когда Даггетт освободился еще в первый раз. И сходит до сих пор. Правда.
— Вероятно, именно поэтому Ловелла назвала его на похоронах отъявленным мерзавцем,— заметила я.
Корал взглянула на меня и пожала плечами. Она была симпатичней, чем Билли, но ненамного. Я чувствовала с ней то же самое, что и с ним — мне приходилось касаться вопроса, с которым, как они надеялись, уже покончено. Но я знала слишком мало, чтобы добраться до сути, поэтому задавала вопросы наугад, стараясь выудить хоть что-то.
— Мне казалось, у Ловеллы и Билли был роман.
— Очень давно. Когда ей было семнадцать. Об этом не стоит и вспоминать.
— Ловелла говорила мне, что Билли помог ей с Даггеттом.
— Да, более или менее. Он поговорил о ней с Джоном, после чего Даггетт написал Ловелле письмо, в котором поинтересовался, могут ли они быть друзьями.
— К сожалению, он никогда не упоминал о своей жене,— сказала я.— Мне очень нужно поговорить с Ло-веллой, если вы увидите ее, передайте, пожалуйста, чтобы она мне позвонила.
Я дала Корал визитку с номером рабочего телефона, которую она взяла, передернув плечами.
— Я не увижу Ловеллу,— ответила она.
— Вам так только кажется,— возразила я.
Внимание Корал привлек бармен, поманивший девушку пальцем. Она подошла к стойке, взяла пару коктейлей и отнесла их к одному из столиков. Я попыталась представить Корал, выталкивающей Даггетта из лодки, но что-то у меня не получалось. Все вроде бы складывалось, но что-то было пропущено.
Когда она вернулась в кабинку, туфли с высокими каблуками уже ждали ее.
— Это ваши?
— Я не ношу замши,— спокойно ответила Корал.
А мне замша нравилась, но я понимала, что она не подходила к стилю одежды Корал.
— А юбка?
Последняя затяжка сигареты, Корал потушила ее в пепельнице, выдохнув при этом полный рот дыма.
— Понятия не имею. Чья это?
— Я думаю, что ее носила та блондинка, что убила Даггетта в пятницу ночью. Билли сказал, что она Джона здесь подцепила.
Корал внимательно взглянула на юбку.