Убийца

Фомин Олег Вадимович

– Доверяю на хранение, – сказал он так, словно бог в хорошем настроении снизошел до разговора с муравьем. – И не вздумай продать.

Помешивая углечервей в костре, я посмотрел на урночки, затем на принца.

– Я что, уже записан в слуги?

– Пока нет, но экзамен на пригодность начался.

– С удовольствием провалю.

– Тебе не дано. Прирожденный слуга, будешь таскать на горбу мои пожитки, махать в жару опахалом, подползать на коленях с поклоном до земли, восхвалять…

– Непременно, о владыка летающих горшков.

Только не вздумай сожрать следующий ужин, а то хвост оторву.

Принц подлетел близко.

– Интересно поглядеть. Давай!

Хвост оказался между мной и котелком, где бурлит супчик. В кулаке у меня охотничий нож с разводами от мяса и овощей на лезвии. Смотрю на огромную призрачную колбасу скептически.

– Что-то сегодня я не в меру милосерден. Кыш.

– Ну вот…

Принц убрал хвост.

– Улечу, будешь выть от тоски.

Я хмыкнул, погладил смыша на плече.

– Напугал ежа иголкой… Была бы нужна компания, поселился бы в Колыбели.

– Где?

– Город так называется.

– Хм… Видимо, город молодой. Когда я ложился спать, о таком городе не слышал. Обязательно покажешь!

Я закатил глаза.

– Улетит он, как же… Слушаюсь и повинуюсь, о воздушнейший из кусков рычуньего помета.

Пока суп варится, занимаюсь мародерством в склепе. Трон изобилует драгоценными кристаллами, выковыриваю ножом, слежу, чтобы дух, кружащий у котелка, не вздумал выхлебать суп. И куда в него влезает? Прям как моя торба…

Наковырял горку кристаллов. В родном мире стал бы миллионером. А здесь сбагрю какому-нибудь торгашу за кило овощей и фруктов, сумку с патронами или аптечку. Принц забавы ради повозникал, мол, грабят жилище на глазах жильца, но сопротивляться не стал, драгоценные камни ему нужны как вместилище для себя любимого. Правда, как их измельчить до пыли, не знаю.

Я уселся к очагу.

Похлебываю из железной миски суп с сухарями, Борис обкусывает пластик нежного бутербродного сыра.

Дух уселся на обнищавший трон, хвост у подножия кольцами, как у змея. Пальцы держат призрачный кубок, принц отхлебывает. Сбоку от трона парит катана.

Миска в моих руках сменилась кружкой с чаем.

– Может, объяснишь, кто ты?

Глава 5

– А сам что думаешь?

– Слушай, давай только без этих…

– Без чего?

– Не увиливай.

– Мне правда интересно, что думаешь ты.

– Ты дух какого-то знатного мужика, помер давным-давно, тебя сожгли и похоронили в этом склепе с прахом слуг, жен, лошадей и тэдэ. А теперь ты проснулся в виде чего-то бесплотного, переселяешься из одной фигни в другую, остришь, паясничаешь и рта не закрываешь. Сперва пытался меня угробить, а теперь вот передумал.

– Судя по тону, последнее тебя удивляет больше всего.

– Не знаю, чего ждать. Поворачиваюсь к тебе спиной, и руку тянет к ножу. Хотя нож тут бесполезен.

– Что ж… понимаю. Но

если бы я хотел убить, убил бы. Легче легкого. Эти доспехи, катана… Просто украшение. На самом деле, алмазной пылью убить куда проще. Залететь человеку в ноздри, уши, рот, задницу, пробуриться в кожу… Даже сделать ничего не сможет, пыль мелкая, проникнет куда угодно, не отмахнешься. Это как комарой, только страшнее. Превратил бы тебя изнутри в фарш, как эту плиту.

Принц указал на горку щебня перед входом в склеп.

Пульс участился. Я хмыкнул.

– Успокоил, блин…

– Привыкнешь.

– Надеюсь, будет на это время.

– Когда кто-то может прихлопнуть тебя как муху, даже если не хочет, чувствуешь его врагом, понимаю. А что еще удивляет?

После признания, что убить меня можно легко и столь неаппетитно, сосредоточиться на чем-то, кроме инстинкта выжить, задачка та еще.

Но остудить голову помог Борис, мыслеток свернул в нужное русло.

Я собрался.

– Ты слишком… разный. Можешь принять любой облик, подражать кому угодно. Слишком пестрый, хаотичный… Не вяжется с легендой, что ты какой-то мятежный принц из древней эпохи.

Принц зажмурился, чуть ли не мурлычет как объевшийся кот…

Отхлебнул из кубка.

– Да уж, в царских манерах тесновато. Как в тугих лосинах. Но принцем бывать доводилось. Возможно, и не раз. Когда живешь так долго, похожие воспоминания накладываются друг на друга. Это как не помнить, сколько за жизнь выпил чашек чая.

– Ты ведь был смертным, да? Но умер и стал духом…

– Не помню. Меня не волнует, с чего все началось. Но дабы пощадить твой бедный мозг… С чего-то мое бесконечное существование должно было начаться.

– А ты родился в Руинах? Или попал из другого мира, не помнишь?

– Думаю, из другого, хотя не помню.

– Почему из другого?

– Если на каждый вопрос буду отвечать «возможно», «может быть», «не исключено», ты с ума сойдешь. Допустим, я попаданец, как и ты. Живу давно, с тех пор, когда Руины были еще такими дикими, что завести и вырастить ребенка было невозможно. Значит, я попал сюда уже взрослым.

– Эй, я не говорил, что я попаданец.

– Думаешь, живя так долго, я не научился различать тех, кто тоскует по дому?

Ладони стиснули сильнее кружку с чаем, горячую, как только что вырванное сердце. Губы, как струна, дернулись. Взгляд тонет в отгоревшем костре, в мерцающих панцирях углечервей.

А дух опять хлебнул из иллюзии кубка.

– Живые мертвецы в Руинах – дело обычное. Уверен, ты покрошил кучу скелетов. Хотя бы тех, что спали со мной в этом некрополе. Души, заключенные в костях, исчезают, если скелет развалить парой-тройкой ударов. Но я не хотел умирать, даже когда мой скелет покрошили в зерна. Душа смогла переселиться в первый попавшийся рядом мусор, а когда разрушили и его, я сопротивлялся смерти так отчаянно, что смог вселиться в обычную пыль.