Убийца

Махавкин Анатолий

– Ходу! – рявкнул я и подал пример, стукнув пятками Уркагана. – Сейчас – налево.

Эта часть Верзы была особенно запутанной, потому как среди старых построек беднота натыкала новых – таких же крохотных и уродливых. Если кто-то желал скрыться от погони, то следовало нырять именно в это переплетение узких улочек и тесных переулков.

Мы быстро миновали район кузнецов, прошли по краю Кожевниковой и попали аккурат в Спальник. Здесь обычно скрывались преступники среднего пошиба. Такие, как я.

Те несколько раз, когда меня заносило в родной город,

я останавливался в небольшом гостевом домике с шикарным названием: «Верза-мерде». Хозяин, уроженец Портейна, должно быть здорово развлекался, когда придумывал имя для постоялого двора. Ну а что, местные жители не владели портейнским, а те, кто мог бы перевести название, в такие дебри попросту не забредали. Почему я выбрал Дерьмовую Верзу? Нетрудно догадаться.

Если не считать названия, то гостевой домик был много лучше своих конкурентов. Небольшое двухэтажное здание посреди ухоженного фруктового сада. Высокая ограда надёжно защищала двор от посторонних взглядов, а у ворот постоянно дежурили опытные охранники. Брал владелец тоже больше, чем соседи, но оно того стоило.

Троица высоких пузатых мужиков пристально изучила всех нас, но никто не проронил ни слова. Впрочем, когда мы направились к домику, мимо прошмыгнул чумазый оборванец. Хозяин должен был знать, что за гости к нему направляются.

– А здесь – мило, - заметила Вайолетта, рассматривая сад. – Напоминает Розовый домик. Помнишь?

Последнее адресовалось Сигону, но граф лишь проворчал нечто неразборчивое. Кажется, ему было плевать на всё. Я задумался: не станет ли мальчишка настоящей обузой? Возможно стоит его просто где-то оставить? Скажем, предварительно напоив? Всё одно, толку от него, как от барана молока.

Пара перекошенных на разные бока старух пробубнели, что отведут коней в стойло. Судя по длинным носам и картавости, хозяин притащил их с собой из Портейна.

– Валяйте, - я бросил им мелкую монету и спрыгнул на землю. Поскольку Шу продолжал всех игнорировать, руку принцессе пришлось подавать мне. Запомните…

– Я стану держать я зык за зубами, - выпалила девица и улыбнулась. – Кажется, начинаю привыкать ко всему этому безобразию.

Хм, с одной стороны – хорошо, а с другой – смысл-то в чём? Для неё всё это безобразие закончится со дня на день.

Внутри домика оказалось сумрачно и пахло сушёными грибами. На стенах висели головы медведей и волков. Над столиком, где клевал длинным носом сам владелец, раскинула шикарные рога башка рыжего оленя. Вообще-то этих зверюг позволяли бить лишь королевским егерям и если браконьера ловили, то ему грозило «бревно». Но смельчаки всё равно не переводились.

– O belle fille, - сказал хозяин, стоило нам приблизиться к столику. После чего последовала попытка изобразить поклон, - tressympa. Que veux-tu, чего изволите?

– Комнату, - сказал я и катнул по столику золотой. Хозяин с любопытством проследил, как монета катится к краю и падает вниз. Звона не было. – На пару дней. С питанием.

– Bien, - согласился длинноносый и протянув руку, уронил на стол небольшой золотистый ключик с длинной бородкой. – Второй этаж, дверь с медведем. Ужин подадут вечером, постучат три раза и назовутся Орли. Satisfaite?

– Да, вполне, - согласился я и взял ключ. Тут же большая ладонь с длинными пальцами легла поверх моей. Такое ощущение, будто жаба коснулась. – Какого чёрта?

– Calme-toi, - хозяин кивнул мои спутникам. – Вы можете подниматься, а у нас произойдёт небольшая conversation.

Угрозы я не ощущал, хоть и знал. Что в соседней комнате сидят три головореза. Все – до зубов вооружённые. Дерьмовую Верзу уже пытались грабить. Кажется, грабителей утопили в выгребной яме за домом.

Поэтому я протянул ключ Сигону, а сам присел на край стола.

– Идите, - сказал я графу и принцессе. – Сейчас, узнаю, что надо этому жабоеду и догоню.

– Жабоед! – хозяин тихо рассмеялся, едва не клюнув носом стол. – Никогда не любил froggiwe. Отвратительные твари! Но – смешно. Ты вообще смешной trou du cul и послание тебе оставляли очень смешные люди. Когда их встретишь, обязательно передай: если эти connard ещё раз вздумают так со мной говорить, то я их всех утоплю в выгребной яме.

– Хорошо, - сказал я, ощущая, как голова начинает идти кругом. Какое, нахрен, послание? Кто его передал? Откуда они знали, где я остановлюсь? – Давай записку.

Хозяин улыбался и молча смотрел на меня. Чертыхнувшись, я достал серебряную монету и крутнул её по гладкому дереву. Монета, подобно своей золотой товарке, исчезла за краем стола. Улыбка на физиономии хозяина стала ещё шире, и он протянул мне кусок коричневой бумаги, сложенный несколько раз.

– Сколько она у тебя? – я торопливо разворачивал послание. Знал я эту бумагу из высушенных прессованных водорослей. Срок использования этой дряни – сутки, после чего бумага разваливалась на отдельные волокна прочитать написанное становилось невозможно.

– Ne precipiez pas mon ami, - хрюкнул в нос собеседник. – Время ещё есть. Время всегда есть.

Я пробежался взглядом по строчкам. Аккуратный, даже изящный каллиграфический почерк. Такие послания обычно отправляют своим молодым любовникам скучающие дворянки. Правда используют другую бумагу. Ну и тексты естественно отличаются.

«В Ваших интересах, - писал неизвестный, - прибыть на площадь Часовщиков в начале сумеречного часа и ожидать встречи в харчевне Луна. Постарайтесь, чтобы Вас никто не узнал. Ваш искренний доброжелатель».

Дальше шла приписка совсем другим почерком. И тон заметно отличался.

«Чёрт его знает, откуда, но местные шпики знают о твоём прибытии. Берегись».

Обнадёживало. Весьма. Особенно, если учитывать, что площадь Часовщиков располагалась почти в самом центре Верзы. Пара кварталов и ты мог тыкаться носом в ворота королевского замка. Или в двери храма Трёх Основателей, если повернуть в другую сторону.

– Ты читал? – я потряс письмом. Портейнец загадочно улыбался. Конечно же читал! – Что думаешь?