Убийце — Гонкуровская премия
Шрифт:
— Ничего.
— Ну а все-таки? Ваш главный редактор пишет стихи?
— Кажется, иногда пописывает.
— Ах так? А я, признаться, подумал, что это враньё…
— Возможно, и враньё…
— Я решил, прежде чем передать все это газетчикам, поделиться с вами. Знаете, к нам понаехало столько парижан!
— Вы им уже сообщили об этом письме?
— Нет ещё.
— Мне кажется, что благоразумнее повременить. Обещаю навести справки. Я сегодня же позвоню вам в полицию.
— Рассчитываю на вас. Но это наверняка враньё. Письмо было опущено
— Вы очень любезны, мосье Рамонду.
— Это по поводу золота.
— Какого золота?
— Ну, пятнадцати монет Латинского союза, которые были отобраны у Фризу.
— Простите, мосье, у Фризу было изъято четырнадцать монет, а пятнадцатую нашли у порога дома.
— Ваш хозяин пришёл ко мне и признался, что он продал эти монеты букинисту.
— Какой хозяин? Итальянец, хозяин гостиницы, где я останавливался?
— Да, некий Жино Роберти, женатый на Франсуазе Лескар. Он весь дрожал, перепугался, что его втянут в это дело. Он клянётся, что ни в чем не замешан…
Он продал эти монеты старому букинисту с полгода тому назад. Букинисту потребовалось золото, а Роберти нужны были деньги, чтобы отремонтировать гостиницу. Он мне божился, что продал их по нормальному курсу и не имеет никакого отношения к тому, что произошло потом.
— Вот как! — воскликнул Жозэ. — Это может пригодиться. Но зачем же он признался? Сидел бы себе да помалкивал.
— Насколько я понял, он побоялся, что это как-нибудь всплывёт. Тогда ему пришлось бы отвечать. Я выясню, что за этим кроется…
— Возможно, ничего.
— Посмотрим. Не забудьте об анонимном письме. Странно, в этом деле все время фигурирует Пари-Нувель.
— Я все сделаю. Ещё один вопрос. Когда я был в Муассаке, никто не смог объяснить мне, почему так назвали гостиницу. — Розовая гроздь?
— Да.
— Не знаю. Это очень старинная харчевня. И никто не помнит, почему её решили назвать именно так. Но ведь мы — край винограда. О муассакской шашле вы слышали?
— Да.
— Кстати, название красивое — Розовая гроздь. Ну, я с вами прощаюсь. У меня дела.
— Ещё есть новости?
— Нет, восьмую бригаду тоже кинули сюда, но они не обнаружили ничего, что бы уже не было известно нам, то есть ничего существенного. А в Париже?
— Много болтают, вот и все.
— Ах как бы мне хотелось знать, кто убийца! — воскликнул в заключение следователь.
В кабинет Робена вошёл д'Аржан.
— Что нового? — спросил литературный обозреватель. — К вечеру мы наконец арестуем этого парня? Признаться, мне все это порядком осточертело.
— Никогда не надо терять терпения, — тихо проговорил Жозэ.
— Вы что-то нащупали?
— Совершенно верно, — подтвердил репортёр, закуривая сигарету. — Я только что говорил с Муассаком, — он задул спичку, — точнее, со следователем Рамонду, с которым я немного знаком. Он кое-что сообщил мне. Я уверен в одном: преступление совершено не в целях грабежа. Вы сами сейчас в том убедитесь. Мне не давали покоя золотые монеты, они даже как бы ослепляли меня. Кстати, убийца именно этого и добивался. Но мне кажется, что убийца не все предусмотрел.
— Вы говорите каким-то эзоповским языком.
— Сейчас все объясню. У Фризу было четырнадцать монет. Как они к нему попали?
— Вы забыли о накидке, о зеленой накидке Симони.
— Правильно. У него были золотые монеты и накидка, похожая на накидки Симони, хотя и не такая потёртая. Ведь накидки Симони — не новые. Так. Фризу получил накидку и монеты не от убийцы. Во-первых потому, что убийца — очень осторожный господин. Он действовал в одиночку и сделал все, чтобы не навлечь на себя подозрения.
— Одним словом, идеально продуманное преступление!
— Вот именно. В сообщники лучше никого не брать, даже глухонемого. Просто и золотые монеты и накидку Фризу нашёл. А накидка и монеты во всей этой истории играют первостепенную роль. Они входили в атрибуты инсценировки. Вот как я все себе представляю: убийца разработал план и точно ему следовал. Для того, чтобы наглядно показать прямую связь между романом, получившим Гонкуровскую премию, и убийством в Муассаке, убийца одевает своё преступление. Я говорю именно одевает.
Даю голову на отсечение, что преступник сперва накрыл труп накидкой образца Симони, а потом скрылся. Понятно?
— Понятно. Это означало: вот труп, получивший Гонкуровскую премию, и пусть все это знают.
— Ну да, ведь зелёная накидка Симони известна во всех литературных кругах Парижа, да и не только Парижа. Её обыгрывают хроникёры и журналисты. Значит, прикрывая труп зеленой накидкой, убийца как бы оставил свою подпись, вернее, подчеркнул тот факт, что преступление в Муассаке имеет непосредственное отношение к роману Молчание Гарпократа.
— Ну, а Фризу?
— Фризу забрался в дом букиниста после ухода убийцы и увидел зеленую накидку и деньги. Фризу живёт недалеко от улицы Кабретт, ютится в какой-то халупе на холме, ходит в соседние дома пилить дрова и бродит всюду, где ему вздумается. Не забудьте, что преступление было обнаружено довольно поздно, днём. Думаю, что Фризу успел побывать в доме покойника и украл накидку и деньги.
— Но откуда взялись эти монеты?
— Не торопитесь. Монеты принадлежали букинисту. Это бесспорно. Даже известно, кто их продал ему. У старика Мюэ была жалкая рента, торговля приносила ему гроши, но он отказывал себе во всем, чтобы накопить денег. Он топил хворостом, который сам собирал. У него перегорели почти все лампочки, но он их и не заменял и освещался огарками. Я все это понял, когда осматривал его дом.