Убийства павлиньим пером
Шрифт:
— О-хо-хо! Так, там был Дьявол?
— Да. Я не имею в виду старика Сатану. И не имею в виду оперного баса в красном трико, а также универсальный персонаж наших популярных пословиц. Нет. Я имею в виду Дьявола. Если вы не понимаете разницы, то, может быть, ее чувствуете.
Вы, инспектор, похоже, все еще удивляетесь, почему я не получил никакого ответа от миссис Дервент, когда спросил ее об этом. — Соар поднял скатерть, которая сияла золотом и стекала с его рук волнами. — Я скажу вам, когда и как я ее спросил. У меня не было возможности поговорить с нею наедине; мы все находились в одной комнате. Я знал, что единственная возможность
А теперь следуйте за моей мыслью. Все огни были погашены для той короткой игры в убийство, в которую мы играли как раз перед половиной десятого. Мы начали бродить по дому в темноте. Вот тогда-то я и понял, что есть в этом что-то возбуждающее или берущее за душу, чего не было в нашем первоначальном плане. В темноте под этой крышей скитались шестеро умных, простодушных людей, все в восторге от преступления; и с ними был Дьявол. Это впечатление с трудом поддается анализу, но я это знаю. Я видел это в Помпее, видел это в резьбе на флорентийской чаше и видел это на лице городской домохозяйки… Я старался следовать за миссис Дервент. В окна проникал яркий лунный свет, можно было разглядеть даже тени, но ее я потерял.
Потом наткнулся на нее неожиданно, когда забрел в «берлогу» Дервента. Там было два окна, с этими викторианскими кружевными занавесками. Они тоже пропускали лунный свет, но не так много. У одного из окон в углу стояла викторианская софа с подушками. Когда я ее увидел, у меня все похолодело внутри. На софе лежала миссис Дервент, повернув голову к окну. Ее голова была слегка подперта подушками, вокруг шеи — петля, узел был как раз под ухом, и она смотрела на меня широко открытыми глазами.
Теперь в темнеющей комнате не было слышно ни звука, кроме голоса Соара.
— Конечно, джентльмены, физическая сторона этого дела была ясна. Кто-то «убил» ее здесь во время игры; и она выжидала оговоренное количество секунд, прежде чем «закричать». Но я не видел физической стороны дела. Это было словно во сне, тот же полусвет, те же полутона, то же приглушенное качество или пророчество. Я сказал ей негромко: «У вас есть друг, который сегодня после полудня послал вам прекрасный подарок. Как давно вы получаете от него подарки?»
Не хочу преувеличивать. Но у меня создалось впечатление, что я никогда не был так близок к смерти, как в тот момент. Подождите! Не поймите меня превратно! Угроза исходила не от миссис Дервент: она ничего не могла сделать, она была словно красивая кукла или манекен; пугающая вещь или персона, это как вам будет угодно, была где-то позади меня. Я сказал еще несколько слов, и она подала сигнал, чтобы собрать остальных. Включили свет; и снова это комната стала обычной.
Резкий звонок в дверь квартиры в одно мгновение избавил всех от какого-то гипнотического эффекта, который производил голос Соара. Свет и тень изменились и перемешались. Место приняло еще более обыденный вид, когда Филипп Китинг подошел к двери и сообщил, что прибыли Альфред Бартлетт, слуга, и У. Гладстоун Хаукинс, официант, и они готовы к допросу, а кроме того, из Уайтхолла от мисс Ффоллиот Г. М. передали записку.
— Мы, в принципе, не возражаем время от времени послушать рассказы про привидения, — радушно сказал Мастерс Соару. — Мы с сэром Генри к ним привычны. Но в качестве свидетельства — нет. Должен также предостеречь вас, что у миссис Дервент железное алиби на время, когда было совершено реальное убийство. Кстати, вам она нравится?
— В достаточной мере.
— А мистер Дервент? Как насчет него? Он выглядит очень молчаливым джентльменом; и, строго между нами, хотел бы я знать, что он делал вчера после полудня в пять часов…
— Я могу вам сказать, что он делал, — заявил Соар.
— Да, сэр?
— Он сидел в комиссариате полиции.
Это был один из тех немногих моментов, когда Мастерс позволил себе, будучи при исполнении, выругаться. Он сказал только одно слово, но сказал его с яростью. От легкого раската грома снова вздрогнули стеклянные предметы в квартире, теперь уже стало так темно, что едва ли можно было что-то разглядеть. Мастерс посмотрел на Г. М., который разрывал конверт.
— Вы совершенно правы, — произнес старший инспектор. — Кто-то действительно смеется над нами… Вы уверены в том, что говорите, мистер Соар?
— Нет. К несчастью, меня с ним не было. Но я не думаю, что Дервент лгал. Вы тоже могли слышать, что он пытался снова открыть дело Дартли.
— Значит, так, дело Дартли. Я сам об этом думал. Вот что, сэр, — Мастерс вытянул указующий перст, — вас не поражает как определенная странность, что, когда убили мистера Дартли, в комнате оказались чашки с узором из павлиньих перьев, и когда убили мистера Китинга, рядом с ним была скатерть с узором из павлиньих перьев, а главное, что все-таки вещи попали на места преступлений из вашего магазина?
— Разумеется, это поражает меня, как нечто странное, — резко ответил Соар, — но я не могу это объяснить.
— Вы когда-нибудь слышали о тайном обществе под названием «Десять чайных чашек»?
Соар проницательно посмотрел на него:
— Опять старая песня, инспектор? Нет, я никогда не сталкивался с этим, но совершенно не удивлюсь, если в деле обнаружится нечто подобное. До меня доходили отрывочные слухи…
— Все виды слухов нам пригодятся, — заметил старший инспектор. Он посмотрел не без подозрения на Филиппа Китинга, который упрямо кивнул, потом опять на Соара. — Вот как обстоит дело. И что мы не можем пока понять, что вся эта чепуха означает. Если она ничего не означает, значит, так тому и быть. Эти павлиньи перья, это воздержание от курения и в особенности эти инфернальные чайные чашки. Мы что-то слышали о «религиозном» обществе. Но какое отношение могут к нему иметь чайные чашки?
— Разве вы не можете отважиться предположить?
— Не предположить. Это чересчур… грм… доморощенное дело для меня, сэр. В чем состоит вред или значение чайных чашек? Вы говорите мне «чайная чашка», и я сразу представляю огонь в камине, дом, хорошую чашку чая с большим количеством сахара и молока — самые обычные вещи. Никакого отношения к опасности или убийству это не имеет. Вот если бы это было что-то похожее на ту уродливую серебряную коробку, которую мы с сэром Генри однажды обнаружили в доме лорда Мантлингза…
— Точно, — внезапно заявил Соар, — у вас, мистер Мастерс, воображение, достойное школьника. Боюсь, это именно так. Вы видите нечто зловещее только в скрещенных кинжалах или окровавленных руках. Но подумайте снова. Вы что-нибудь знаете об истории чая?
— Истории чая? Нет. Кроме разве… подождите минутку… это заключение о чайных чашках из музея Южного Кенсингтона… Оно у меня где-то было. Там еще говорилось: «Это, конечно, не чайные чашки, поскольку чай не был известен в Европе до середины семнадцатого века».