Убийства павлиньим пером
Шрифт:
— Зачем бросаться хорошими людьми? — проговорил Г. М. — Следуй за стариком, сынок.
Он повернулся, распрямил плечи и вразвалочку пошел от двери с кислым выражением лица. Не оставалось ничего другого, как последовать за ним; две секунды неспешной ходьбы, и все трое оказались в чернильно-черном переулке, где, однако, не была выпущена ни одна пуля. Когда Поллард отходил от парадной двери, он поднял глаза. Однако за оконным стеклом не разглядел ничего, кроме смуглой руки в белой перчатке, которая неожиданно появилась и распласталась по стеклу, словно морская звезда.
Вздувшиеся ручьи бежали по улице, на которой они устроили маленькую конференцию.
— Стоит нам входить или не стоит? —
— Войдем, — решительно отозвался Г. М., — но через ту дверь, где у нас есть порядочные шансы. Я не думал, что нам придется делать грязную работу. Но теперь знаю, что придется. Попробуем эту дверь, сынок.
Поллард нащупал тонкую дверь с облезающей краской, которая когда-то была серой. Его пальцы искали замочную скважину, когда он услышал легкий щелчок и ручка под его рукой повернулась. Он понял, что это произошло раньше, чем он успел сунуть дубликат ключа в замочную скважину.
— Они открыли нам дверь изнутри, сэр, — шепнул сержант. — У вас есть фонарик?
Мастерс нажал на кнопку фонарика, когда Поллард толкнул дверь ногой. Мастерс направил луч света внутрь. Прямо перед ними был просторный коридор с низким потолком, в котором было не совсем темно, так как из дальней двери, приоткрытой на несколько сантиметров, просачивался свет. Пол коридора покрывал половик из кокосового волокна дурацкого желтоватого цвета. В стене с другой стороны находились большие ниши, какие обычно бывают у лестниц в старомодных домах, в каждой из них стоял глиняный кувшин или ваза. Полларду это напомнило описание Мастерсом набора чашек: «Оранжевые, желтые, синие, сияющие, казалось, они двигаются».
Мастерс быстро прошел по коридору, но остановился посередине его и направил луч фонарика вниз. На половике не было мокрых следов от ботинок, его внимание привлекло небольшое темное пятно. Старший инспектор коснулся пятна и поднял палец, показывая, что это кровь. Потом он нашел еще одно пятно, поменьше, рядом с дверью в конце коридора.
— Ну хорошо, — произнес старший инспектор, переводя дух, и толкнул дверь.
Комната за дверью оказалась большой и тоже с низким потолком. В простенке между окнами горела настольная лампа, не особенно сильно разгоняя темноту. Стены комнаты были обшиты светло-коричневым деревом в стиле восемнадцатого века, местами потрескавшимся, с большим количеством книжных полок, а над камином висел портрет какого-то современного старика в очках. Но в первую очередь в глаза бросались большие стулья и диваны, покрытые от пыли плотно облегающими накидками. Однако помещение все равно выглядело ободранным и необставленным.
Сильно чувствовался запах сигары.
— Добрый вечер, джентльмены, — произнес мистер Джереми Дервент, вставая со стула, стоящего спинкой к двери. — Я ожидал вас. Пожалуйста, входите.
На протяжении, наверное, секунд пяти они таращились на него, слушая, как с их плащей на пол капает вода. Пожилой адвокат выглядел таким же худощавым и вычищенным, как и накануне вечером, его волнистые белые волосы были зачесаны с боков на лысый череп, а из-под седых бровей на них с приятным удивлением смотрели очень проницательные глаза. На Дервенте снова был обеденный пиджак. В одной руке он держал сигару, в другой — книгу, заложив палец между страницами. В этой неустроенной, покинутой комнате он был словно у себя дома.
— Кто?.. — выпалил Мастерс.
— Добрый вечер, Джем, — произнес Г. М. деревянным тоном. — Не думал, что мы тут встретимся. Это — старший инспектор Мастерс, а это — наш печально известный друг Дервент.
Дервент дал понять, что все понял, заговорив своим обычным, слегка педантичным тоном:
— А, я рад, что ты привел с собой полицию. Я говорил тебе вчера вечером, Генри, как я сожалею, что мы не можем сесть и обсудить преступление в комфортабельной обстановке за сигарой и стаканом портвейна. И вот подумал, что эту оплошность можно исправить. Между прочим, я тут просматривал, — он протянул им книгу, — Де Квинси «Об убийстве, считающемся одним из искусств». Это потрясающее чтение, но боюсь, что эта книга содержит мало практических советов для осуществления современных убийств.
Мастерс вытер лицо мокрым рукавом.
— Я должен был об этом подумать, — отозвался он. — Не кажется ли вам, мистер Дервент, что вы заставили нас дьявольски понервничать?
— Боюсь, это так, — признал тот.
— Вы знаете, что дом окружен?
— Да. Я это заметил.
В спокойствии адвоката, как понял Поллард еще накануне вечером, было что-то легкомысленно зловещее. Мастерс вытащил последнее письмо про чаепитие из-под своего непромокаемого дождевика.
— Итак, в таком случае, это написали вы?
— Пожалуйста, позвольте мне посмотреть. Да, это написал я. Но почему бы вам не снять ваши плащи и не присесть, джентльмены? Такая ненастная ночь, и…
— Спокойно, Мастерс! — проревел Г. М., удерживая рукой старшего инспектора за рукав. — Я предостерегаю тебя, Джем: тебе лучше нам все объяснить, пока нас не хватил удар. Мы приняли эти письма о чаепитии на веру, потому что этот парень всегда держал свое слово. Тут сегодня вечером намечалась встреча клуба Десяти чайных чашек? И прежде всего, кто там ты — президент, или великий лама, или кто-то еще?
Дервент положил книгу на стул.
— Во-первых, могу совершенно твердо заверить вас, что я не имею никакого отношения ни к какому обществу Чайных чашек. Во-вторых, здесь не должно было быть встречи членов какого-то клуба — ни здесь, ни где бы то ни было еще, сегодня вечером или в какое-либо другое время, и по очень веской причине. Ничего такого нет.
— Ничего такого нет? — повторил Мастерс.
— Я имею в виду, оно не существует… Джентльмены, простите мой маленький обман. Я написал это письмо, что является мистификацией и иллюзией. Но я хотел бы показать вам, что у меня были причины его написать. Только таким образом я мог добиться, чтобы за этим домом следили, не устраивая предварительно шума и ссор. Это был единственный способ, чтобы вы явились сюда быстро, вооруженные ордером на обыск, без особого шума и споров. Быстрота была необходима, а также и эффект, который произвела эта операция на нервы определенного человека. Я много недель пытался заставить Скотленд-Ярд задвигаться и наконец понял, что только резкий удар булавкой может заставить правосудие зашевелиться. Правосудие не должно быть слепо, словно богиня; но у него плоскостопие, словно у полицейского.
— Если вы притащили нас сюда из сумасбродства, — пробурчал Мастерс, — тогда я должен вас предостеречь…
— О нет, — довольно резко возразил Дервент, поднимая сигару. — Я, может быть, не в силах показать вам какие бы то ни было чайные чашки, джентльмены, но я могу предоставить вам свидетельства убийства Уильяма Дартли.
Из глубины дома послышались шаги. Дверь из коридора отворилась, и вошел Бенджамин Соар.
В этом деле было несколько случайных встреч, которые имели волнующий результат. Однако Поллард не мог себе представить, что коренастый, смуглый, спокойный мистер Соар будет одним из таких встреченных. Только секунду на его лице сохранялось выражение чего-то такого, что можно было бы назвать атавистическим: безусловно опасное, и не из чисто выбритой цивилизации. Но оно очень быстро прошло. Соар коснулся переносицы, словно бы для того, чтобы убедиться, прочно ли сидят на ней очки. На нем был черный фрак.