Убийства в Доме Романовых и загадки Дома Романовых
Шрифт:
Ближе к центру комнаты (в левой её части) был установлен стул, на который был посажен Наследник Цесаревич, под спину которого была подложена одна из принесённых А.С. Демидовой подушек. Рядом с Наследником (слегка прикрывая его) находился Государь, который изредка перебрасывался с Государыней отдельными фразами на английском языке. Позади стула расположился доктор Е.С. Боткин. В левом углу комнаты разместились Старший повар И.М. Харитонов и Лакей А. Е. Трупп.
В правой части комнаты также был установлен стул, на который села Государыня. Рядом с Ней встали три Её Дочери — Великие Княжны: Татьяна Николаевна, Ольга Николаевна и Мария Николаевна. А за ними, прислонившись к косяку двери
А напротив своих будущих жертв уже заняли места Г. П. Никулин, П.З. Ермаков, М.А. Медведев (Кудрин), а также, вполне возможно, что и А.Т. Паруп вместе с С.А. Бройдтом.
На какое-то незначительное время Я.М. Юровский выходит вместе с П.С. Медведевым из комнаты, прикрыв за собой двери. А сделал он это, вот по какой причине.
Почти в самый последний момент Я.М. Юровский вдруг вспомнил, что находящемуся возле пулемёта на чердаке дома А.Г. Кабанову, им же самим было строго-настрого приказано, открывать огонь без предупреждения, в случае появления на площади пред домом каких-либо посторонних лиц, во время проведения этой акции. И поэтому у него не было абсолютной уверенности в том, что Ф.И. Голощёкин, изъявивший желание выйти на эту самую площадь (чтобы послушать будут ли слышны выстрелы) не будет сражён меткой пулемётной очередью бывшего лейб-гвардейца, который попросту может и не узнать его в ночной темноте. К тому же и сам облик партийного властителя Урала, успевшего в царских ссылках обзавестись весьма заметным брюшком, более смахивал на сытого буржуа, нежели на вождя местных пролетариев. А так как А.Г. Кабанов прекрасно знал в лицо П.С. Медведева, которому подчинялась и вся наружная охрана ДОН, задачей последнего было предотвратить создавшуюся угрозу, что, собственно говоря, и было им проделано.
Воцаряется напряжённая тишина…
Через несколько минут Я.М. Юровский, стремительно распахивая двери, входит в комнату.
После того, как «латыши» выстраиваются в указанном для них месте, Я.М. Юровский, ещё раз оглядев всех присутствующих, просит сидящих встать.
Местное время — приблизительно 2 часа 50 минут пополуночи!
Из воспоминаний М.А. Медведева (Кудрина):
«…зло сверкнув глазами, нехотя поднялась со стула Александра Федоровна. В комнату вошел и выстроился отряд латышей: пять человек в первом ряду, и двое — с винтовками — во втором. Царица перекрестилась. Стало так тихо, что со двора, через окно, слышно как тарахтит мотор грузовика.
Юровский на полшага выходит вперёд и обращается к Государю…
Точный текст обращения Я.М. Юровского к Государю, вряд ли может быть когда-либо доподлинно установлен, так как был произнесён им, своего рода, экспромтом.
Однако суть его (со слов А.А. Якимова) остаётся, приблизительно, следующей:
— Николай Александрович!
Ваши родственники старались Вас спасти, но этого им не пришлось. И мы принуждены Вас сами расстрелять…».
Очень верно, на мой взгляд, трактует данную ситуацию Э.С. Радзинский в своей книге «Господи… спаси и усмири Россию», в которой он, в частности, пишет:
«…клочок бумаги, который прочел Юровский в ночь расстрела никакого отношения к официальному Постановлению Уралсовета не имел. Не только по убогой фразеологии, но и по существу дела. Юровский читал о казни Романовых, а официальное постановление было только о казни Романова».
Единственное, пожалуй, с чем можно не согласиться, так это, что Я.М. Юровский зачитывал какую-либо бумагу в принципе. Ибо,
В пользу этой версии говорят не только свидетельские показания, но и заявление непосредственно самого коменданта, а также его помощника:
«Он (приговор. — Ю.Ж.) был сказан на словах тут. Нет, на словах… так очень коротко».
На вопрос же М.М. Медведева о возможном отсутствии данного документа вообще, Г.П. Никулин пояснил:
«Нет. Там, может быть, в Президиуме документ, может быть, и был. А здесь, у нас на руках не было».
Как бы то ни было, факт остаётся фактом: 10 человек убитые в эту ночь вместе с Государем, пали жертвой не только абсолютного беззакония, но и полного произвола уральских властей, творящий таковой в угоду собственного изуверства.
Поначалу смысл сказанных Я.М. Юровским слов не дошёл до Государя, так как Он в тот момент, обращённый лицом к Государыне, перебрасывался с Ней короткими фразами на английском языке. Посему, обернувшись к Я.М. Юровскому, Он переспросил: Что? Что?
Не ожидая подобного поворота событий, Я.М. Юровский был вынужден повторить свои слова вновь. Обратимся еще раз к книге Э.С. Радзинского:
«Переспросил» — и «более ничего не произнес»! Так пишут Юровский и Стрекотин.
Но царь сказал еще несколько слов… Юровский и Стрекотин их не поняли. Или не захотели записать.
Ермаков тоже не записал. Но о них помнил. Немногое он запомнил, но этого не забыл. И даже иногда об этих словах рассказывал.
Из письма А.Л. Карелина (Магнитогорск): «Помню, Ермакову был задан вопрос: «Что сказал царь перед казнью?» «Царь, — ответил он, — сказал: «Вы не ведаете, что творите».
Нет, не придумать Ермакову эту фразу, не знал он ее — этот убийца и безбожник. И уж совсем не мог знать, что эти слова Господа написаны на кресте убиенного дяди царя — Сергея Александровича. Царь повторил их».
Сразу же после этого, М.А. Медведев (Кудрин), не дожидаясь, пока Я.М. Юровский повторит всё сказанное им прежде, опередив остальных на какие-то секунды, на глазах у всех первым стреляет в Государя, ибо прекрасно понимает, что судьба никогда уже больше не предоставит ему такой уникальной возможности «вписать своё имя в историю».
До самых последних дней своей жизни Я.М. Юровский не смог простить ему этой «непростительной выходки». Посему, описывая расстрел, во всех своих мемуарах ни разу не упомянул фамилии «настоящего цареубийцы» М.А. Медведева (Кудрина). И лишь только раз он написал: «Принимать трупы я поручил Михаилу Медведеву, это бывший чекист и в настоящее время работник ГПУ».
Вспоминает М.М. Медведев:
«Юровский никогда не спорил с отцом. Более того, однажды он сказал отцу: «Эх, не дал ты мне докончить чтение — начал стрельбу! А ведь я, когда читал второй раз ему постановление, хотел добавить, что это месть за казни революционеров…».