Убийства в монастыре, или Таинственные хроники
Шрифт:
Один из профессоров вскочил.
— Это ересь! — воскликнул он.
Теодор не отрицал, но сделал еще более дерзкое заявление. В то время как начались перешептывания и пересуды, и все возбужденно зашаркали ногами, одни от радости, что талантливый студент наконец проявил слабость, а другие от растерянности, не понимая, как он может так спокойно говорить, он продолжал:
— Если решение, делает человек добро или зло, зависит от Бога и Бог — единственный судья спасения и проклятия, разве тогда не может быть, что Бог сам решает, что добро и что зло, что правда, а что ложь? Когда говорят, что Бог
Крики в зале стали громче, а щеки Теодора приобрели нездоровый багровый оттенок.
— Это что же получается, что правоверность может быть ересью и наоборот, если бы Бог так решил? — спросил один из профессоров.
— Конечно, — ответил Теодор на этот раз почти с издевкой. — Может, некоторые законы на этом свете возникли случайно, рожденные не безграничной волей Бога, а его сиюминутным настроением. Например, закон, в соответствии с которым мужчина обладает разумом, а женщина только чувствами. Что только мужчина может учиться, а женщина должна подчиняться ему.
— Мир — не игра, — воскликнул какой-то профессор. — Многие истины существуют уже много веков, и к ним относится та, что женщина — это неудавшийся мужчина, вследствие чего она гораздо более греховна, чем он.
— Если Бог, — ответил Теодор, — может выбирать между спасением и проклятием, значит, у него также есть власть в любой момент изменить свое мнение.
После этих слов зал взорвался. Все его противники повскакивали со своих мест и принялись что-то выкрикивать, пытаясь перекричать друг друга. Они вопили, что свобода в прежних кафедральных школах привела к возникновению подобной ереси, что много лет каждый мог делать все, что ему заблагорассудится, что университет по воле папы не место для забав, а приют правоверности.
— О, трусливые создания! — неосторожно воскликнул Теодор. — То, что когда-то считалось истиной, по вашему мнению, не имеет права меняться, независимо от того, что происходит?
Многие вскричали «Я знаю этого Теодора де Гуслина!», обрадованные, что наконец могут высказать против него все, что в них накопилось. «Он из тех, кто читает Аристотеля!» А те, кто всегда боялся этого имени, потому что Платон уже тысячу лет считался важнейшим языческим философом, добавляли: «Все, кто отравлен этой ересью, утверждают, что форма, идея, высший принцип не имеют большего значения, нежели индивидуальное. Да, они говорят даже, что отдельный человек обладает теми же достоинствами, что и самый совершенный по мнению Бога».
— И к этой мысли они пришли только потому, что будто Бог находится в каждом сущем, а значит, в каждом человеке, — злился другой. — Ха! Может, Бог есть и в камне, просто потому, что камень существует? О нет, Бог не в вещах, но над миром.
— Тьфу, дьявол! — ругался следующий. — Эти ослепленные даже водятся с язычниками и евреями и утверждают, что они достойны этого. А разве этот только что не заявил, что у женщин есть разум?
— А почему нет? — спросил в ответ Теодор. — Omnes hominess namque hominess natura aequales sumus.Мы, люди, по природе своей все одинаковы. Так говорил Григорий Великий. Почему вам так трудно в это поверить?
Роберт де Курсон вскочил с места. Его холодный голос зазвучал громко, перекрывая все остальные голоса. Ректор университета запретил Теодору произносить еще хотя бы слово, на сегодня и навсегда.
«О, какой глупец!» — горько подумала София.
От ярости она перешла на бег. Воздух на ее улице, хотя и затхлый, но не наполненный черным дымом, глубоко проник в ее грудь и прояснил сложные, спутанные мысли. К тому времени, как она вошла в дом, они уже оформились в одно стремление: заставить Теодора объяснить свое провокационное поведение, а не спрашивать, как это происшествие вызвало все остальное, что произошло сегодня.
Это может подождать. Пусть сначала объяснит, зачем устроил этот скандал. Он должен ответить за то, что забыл об осторожности, хотя знал об ограниченности некоторых профессоров!
Она не заметила, что слуги молча и немного смущенно обходят ее стороной. Только когда она спросила, вернулся ли Теодор домой, а те в ответ поджали губы и торопливо прошли мимо, она почувствовала неладное.
— Что, весь мир, что ли, сегодня с ума сошел? — вскричала она, а затем позвала Теодора.
Теперь, когда слуги убежали от нее, в доме наступила тяжелая тишина.
София попыталась справиться с охватившим ее ужасом. К счастью, на лестнице появилась Изидора.
— Где Теодор? — воскликнула София, испугавшись паники, звучавшей в ее голосе.
Лицо Изидоры было серым, щеки впали. Ей не нужно было ничего говорить, чтобы дать понять, что произошло нечто ужасное.
— Что... что случилось?
Голос больше не слушался Софию. Перед глазами все поплыло. Ей показалось, будто комнату окутал черный дым, а сквозь него ей стали мерещиться страшные картины.
Теодор с разбитым черепом. Кровавые повязки. В последнее время он постоянно падал из-за своей ноги и наносил себе увечья, хотя прежде с ним такого никогда не случалось.
— Вернувшись домой, он захотел побыть один, — объяснила
Изидора запинающимся голосом после долгого, изнурительного молчания. — Он строго-настрого запретил входить в его комнату.
Она избегала смотреть Софии в глаза, что еще больше пугало последнюю.
Она бросилась вверх по лестнице, схватила Изидору и принялась трясти ее. Та не издала ни звука. Только после того, как София повернулась и пошла обратно вниз по лестнице к комнате Теодора, Изидора продолжила:
— Я ведь уже говорила вам однажды. Злые духи... шайтанзакрался в него. Они пытаются выжать из него жизнь, а он даже не сопротивляется, будто ему все равно. Я никогда не видела, чтобы молодой человек его возраста выглядел таким уставшим...
София хотела ворваться в его комнату, но теперь она внимательно прислушалась к словам Издоры.
— Нет, нет! — она не хотела больше слушать такие слова. Поначалу удивленный, испуганный взгляд Изидоры стал ядовитым.
— Мне не следовало позволять вам губить сына Мелисан-ды! — заявила она. — Катерина — ваша дочь. Я не должна была спокойно смотреть, как вы превращаете его в орудие для своих действий. Это сломало его!