Убийства в монастыре, или Таинственные хроники
Шрифт:
— Что вы там носите? — спросила она, и короткое волшебство, окутавшее ее, испарилось.
Его губы уже не были мягкими, а скривились в насмешливую улыбку.
— Я ведь уже говорил — корм для моей крысы.
— А почему вы так быстро нагнулись — не хотели, чтобы я разглядела, что там внутри?
Он пожал плечами и промолчал. Она быстро вытерла то место, куда он ее поцеловал, — о, она поступила как старая, плаксивая баба, бросилась на грудь мужчине, про которого думала, что он любит ее дочь Катерину и ради нее готов помочь несчастному Теодору
Она уже хотела сказать ему, как сильно она жалеет о проявленной слабости, но Кристиан, взяв мешок с деньгами, уже вышел из комнаты.
В коридоре он столкнулся с Катериной.
— Мы слишком долго ждали! — отчаянно вскричала она. — Четыре рыцаря стучат в ворота! Они требуют выдать им Теодора!
София вышла им навстречу, не зная, как себя вести. Трое мужчин еще сидели верхом, только четвертый спешился, чтобы постучать в ворота. Она шла к ним невероятно медленно, выигрывая время, необходимое Кристиану для того, чтобы взвалить на плечи Теодора, который был почти без сознания, и выбраться из окна в задней части дома.
София не знала, куда он собирается отвести его: было уже темно и городские ворота закрыты. Может, Кристиан спрячет его в своей убогой комнатенке, которую снимает у площади де Грев, а может, в публичном доме, потому что среди шлюх ученого уж точно никто искать не станет. София не могла точно сказать, сообщал ли он ей заранее о своих планах.
С тех пор как раздался стук в ворота, в ее голове стало пусто. Сегодня произошли события, которые София не успевала осмысливать, и теперь ей просто хотелось избавиться от всего этого, вместо того чтобы пытаться понять.
София молча смотрела на мужчин. Сначала она только видела, как они открывали рты. Только после того, как они повторили свое требование в третий раз, она поняла, что они сказали.
Они требовали выдать им Теодора де Гуслина — его обвиняют в предательстве короля. Он читал его сыну Луи запрещенные книги, согласно которым в мире не существует никакого порядка и которые позволяли дофину подняться против своего отца, несмотря на все христианские запреты, и потребовать у него корону еще при его жизни.
София не знала, чем возразить на это обвинение. Как было бы хорошо, если бы можно было просто промолчать! И как было бы хорошо позволить им делать свою работу!
Усердие, с которым Кристиан, Катерина и Изидора помогали Теодору, не оживило ее. Она чувствовала только невыносимую усталость. Ей казалось, что все потеряно и не осталось ничего, за что стоит бороться.
— Госпожа! Вы меня слышите? Мы пришли за Теодором де Гуслином.
Второй мужчина спешился и угрожающе подошел к ней. На нем была кольчуга, надетая поверх коричневого кожаного жилета, а на широком поясе висел меч.
— Это сын моего покойного супруга, — вяло сказала София. — Да, это правда. Но только его здесь нет.
Она понимала, что следует говорить больше, чтобы противостоять их настойчивости, а сама не могла решить, что лучше: чтобы Теодор был брошен в темницу и потом сожжен или чтобы истек кровью на руках у Кристиана.
Потеряно... все потеряно.
— Позвольте нам самим поискать его! — угрюмо приказал мужчина.
София беспомощно кивнула. Пока она открывала тяжелые ворота, в глубине дома появилась тень, намного более живая и бесстрашная, чем София. Прежде чем люди короля успели понять, какая фурия мчится на них, Изидора уже стояла посреди улицы, готовая защищать сына Мелисанды.
Ее темное платье сливалось с темнотой. Повязка на глазу была похожа на глубокое отверстие, как и раскрытый рот. Он выкрикивала проклятия на непонятном языке, страшно размахивая руками.
Мужчина, который намеревался пройти в ворота, смотрел на нее растерянно, как на безумную. Два других рыцаря, которые собирались было спешиться, крепко вцепились в поводья, потому что лошади при виде кричащей женщины отпрянули в сторону.
— Изидора! Что ты делаешь? — воскликнула София.
— Только троньте Теодора — и ваши руки сгниют и больше никогда не смогут держат меч! Только причините ему вред — и этому преступлению не будет прощения!
Мужчины недоверчиво переглянулись, испугавшись не столько ее слов, сколько колдовских движений и незнакомых звуков, больше похожих на бульканье, чем на крик.
— Убирайтесь отсюда! — прошипел один из рыцарей, в то время как другой пытался успокоить испуганную лошадь, не выпав при этом из седла. Животное трясло головой, на губах выступила белая пена.
— Если вы войдете в этот дом, мужская сила навсегда покинет вас! — продолжала Изидора мрачным голосом. — Бросьте на Теодора злой взгляд — и вы ослепнете навеки!
Солдат, стоявший возле ворот, начал ворчать.
— Не обращайте на нее внимания! — прошипел он нетерпеливо и в то же время испуганно. — Спускайтесь и следуйте за мной!
— Бойтесь, бойтесь! — воскликнула Изидора, и ее черное платье взметнулось, как крылья летучей мыши, в то время как она, наступая на лошадей, оттесняла их все дальше от ворот. Одно животное засопело, зафыркало и встало на дыбы. Рыцарь по-прежнему отчаянно пытался успокоить коня, но Изидора бегала под копытами перепуганной лошади, пока мужчина наконец не выронил поводья, не соскользнул со спины животного и не упал на землю как мешок с мукой.
Через некоторое время он, кряхтя, поднялся на ноги, но когда снова хотел схватить поводья, было уже поздно. Лошадь брыкалась, подпрыгивала, бегала по кругу. Наконец она ударила задним копытом, попала в лицо Изидоры и несколько раз наступила на упавшую женщину.
София никогда не видела одноглазую сарацинку без повязки. Теперь она съехала набок, открыв отвратительный шрам. Пустые веки морщились будто красные черви, засохшие под палящими лучами солнца. Вскоре кровь, струившаяся из раны на голове, залила отверстие. Кровь текла и из носа, а после того как тело Изидоры несколько раз изогнулось, — и изо рта.