Убийственные болоньезе
Шрифт:
— Развяжи, — снова попросил он, — руки затекли.
Тина недобро посмотрела на него. Прикидывается или нет? Подошла, с трудом перевернула пленника на живот, Георгий застонал от боли, и осмотрела его запястья. Он не врал, руки были холодны, а кожа имела бордовый оттенок. Черт, черт! Бывают случаи, что ампутируют конечности, долгое время находившиеся в перетянутом виде. Тина вспомнила школьную программу, жгут накладывают на полтора часа, в зимнее время на два. Ее мигом сорвало на кухню, она схватила первый попавшийся нож и стала разрезать
— Хорошо! — воскликнула Тина, устав слушать стоны Георгия и чувствуя себя действительно виноватой. — Не буду больше связывать, только на ночь!
Георгий с ужасом смотрел на свои руки, зачем-то дул на них и впервые спросил, с укором глядя на своего мучителя:
— За что? Я не сделал ничего плохого…
Тина нахмурилась, и, не зная, что сказать зло бросила:
— А кто лапал меня? Кто чулки мне порвал? Не ты ли, гад?
Она накручивала себя, поддерживая злость, и сильно терла его кисти, причиняя боль. Он выдернул их, замотал пледом, и заявил:
— Я протестую против жестокого обращения. Пусть я пленник, но и у меня есть права. Кстати, не хочешь объявить, с какой целью меня здесь удерживают?
Тина обомлела от таких речей. Права?
— Какие права?! Молчи, и не раздражай, пока я тебе не засунула в рот кляп! У него, видите ли, есть права…
Она выскочила за дверь, оглушительно ею хлопнув. Постояла, прислушалась.
Скрипнула кровать, наверное, снова лег. Соврала Тина, что хочет спать, не уснуть ей теперь долго, а все потому, что надо обдумать ситуацию, которую создала своим упрямством и глупостью. Правда, тогда, после бала, идея ей казалась замечательной!
Несколько минут спустя, одетая в дорогу Тина вновь появилась на пороге. Георгий даже не повернулся к ней, лежал и глядел в стену.
— Мне придется тебя связать. Я уезжаю.
Он ничего не сказал. Тина принесла полотенца и старую простыню, попробовала ее на крепость. Сойдет.
— В туалет хочешь? — спросила девушка. — Советую сходить, я приеду не скоро.
Георгий с трудом встал, одернул измятые брюки, провел рукой по волосам.
— Готов, красавчик? — поторопила его Тина.
Георгий сверкнул глазами.
— Можно повежливей? Я не давал повода обращаться ко мне таким тоном.
— Хорошее воспитание, можешь поблагодарить папашу, — усмехнулась мучительница.
В глазах пленника засветилась надежда.
— У меня будет возможность с ним поговорить? — осторожно спросил он.
— Будет, будет. А теперь двигай во двор, — велела ему Тина, и Георгий картинно заложив руки за спину, вышел из дома.
На воле было пасмурно, и падал редкий снег. Георгий огляделся. Строения были похожи на дачный поселок, каких тысячами раскидано по ангельской области. За его спиной многозначительно кашлянула Тина.
— Ты будешь смотреть? — спросил он, расстегивая брюки и поворачиваясь к ней.
— Зрелище конечно бесподобное, — фыркнула девушка, и ответила, — а что мне остается делать, в данный момент руки твои я связать не могу.
— Тогда может сама, — издевательски предложил Георгий, снова сведя руки за спиной.
— Мечтатель.
Георгий хмыкнул и не пошевелился, пока Тина не отвела глаз в сторону, и не провернулась к нему спиной. Сильный толчок сбил ее с ног, она упала в снег, больно оцарапав щеку краем твердого снежного наста. Вскочить сразу не получилось, она неловко барахталась в снегу, скользя подошвой сапожек по наледи, когда услышала громкий окрик. Мужской голос, удивленно и в тоже время гневно крикнул:
— Твою мать! — и с разбега завалил беглеца в сугроб.
— Ой, Ванечка, как вовремя! — воскликнула, запыхавшаяся девушка, на ходу отряхивая варежкой налипший на джинсы снег.
— Ну, Тинка, ты даешь! — грозный Иван держал ослабшего Георгия как нашкодившего кота, за шкирку. — Я предупреждал тебя, что б не развязывала, не разговаривала, а ты что?
— Вань, ну он это… в туалет захотел, и потом сильно ты ему руки перетянул, я даже испугалась.
— Немного еще потерпел бы, до моего приезда, — он встряхнул тяжело дышащего пленника, и бесцеремонно потащил его в дом.
— А с туалетом? — вприпрыжку за ними и Тина.
— Потерпел бы, — был ответ.
— Вань, а как с ним дальше? Я совсем запуталась.
— Да помолчи ты, Тина! — шикнул на нее Иван, сверкнув глазами. Тинка понимающе кивнула в ответ. Георгий слышать не должен. Поцарапанная щека горела, Тинка сразу направилась к зеркалу. О, господи! Содранная кожа, выступающие мельчайшие капельки крови, сколько заживать будет…
— Ну, Гоги… — она направилась к пленнику, прихватив лежащие на столе полотенца.
Иван посмотрел на полотенца, на Георгиевы руки, вытащил из заднего кармана джинсов наручники и ловко, словно только этим и занимался всю жизнь, защелкнул один на запястье Айвазяна-младшего, другой браслет протянул за металлический каркас кровати. Тинка как зачарованная смотрела на его действия, Иван сдернул с пленника ремень, стащил брюки и примотал щиколотку Георгия к изножью кровати.
— Вот теперь все, без штанов никуда не рыпнется, — уверенно сказал Иван, и, потянув Тину за локоть, вывел из комнаты и спросил. — Что со щекой?
— Содрала, когда упала. Пройдет, ерунда, все равно не сниматься.
— Да уж, наворотила дел, куда теперь сниматься! Израилич припомнил все сорок колен израилевых, Михалыча чуть не забил, Федьку, однако, тронуть поостерегся.
Давид бледный ходит, достается ему больше всех, не уследил. Съемки, правда, на завтра назначены. Снимать будем оставшиеся сцены.
— Ничего, найдет дублершу. Зато скоро-скоро явиться к Бернсу папаша нашего красавчика. Я тут задумала кое-что, — снова обрела форму Тина.