Убийство-2
Шрифт:
Он мотнул головой:
— Это не так!
— А как?
— Они покрывают одного офицера.
— Кто они?
— Не знаю. Я же ничего не помню. Может, Согард… Может, кто-то еще. — Его глаза не отпускали ее, и в них горела жажда, которую она слишком хорошо знала и ненавидела: жажда охотника, который преследует добычу. — Может, твой отец.
— Мой отец — хороший человек. Он пытался помочь тебе.
Снаружи раздался грохот. Мимо беседки шел мальчишка и пинал пивную банку. Рабен отпрянул от Луизы, прижался
— Я не верю в это, — сказала она, сверкая глазами. — Два года я ждала. Два года одна растила сына. И что в результате? Мой муж в бегах, прячется, словно вор…
Парнишка с банкой все еще ходил вокруг беседки, судя по периодическому жестяному перестуку.
— Найди ту женщину из полиции, — приказал Рабен. — Ее зовут Сара Лунд. Я звонил в управление, но мне сказали, что она на свадьбе у матери. Поезжай туда. Попроси ее проверить…
— Это правда, что ты добровольно записался на службу за границей? После рождения Йонаса?
Его лицо всегда было таким подвижным. Жесткая, бесчувственная холодность воина в одно мгновение сменилась мальчишеской нежностью, которую она когда-то так любила.
— Кто тебе сказал об этом?
Луиза сделала шажок по направлению к нему, заглянула в его измученное бледное лицо. Она не могла уйти отсюда, не получив ответа.
— Это правда?
Секундное смятение. Его глаза смотрели на нее с мольбой.
— Разве ты не видишь, чего они добиваются? Они хотят разлучить нас. Хотят навсегда запереть тебя в казармах.
Она повернулась к нему спиной, увидела, как уходит к берегу мальчишка, пиная пустую банку.
— Все совсем не так, как тебе кажется, — сказал Рабен, кладя руки ей на плечи.
В этом мире не осталось цвета, подумалось Луизе. А если и остался, то не для нее и не для Йонаса. Они не должны так жить. Можно чем-то пожертвовать, но всему есть предел.
— Я был солдатом с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать, — говорил тем временем Рабен, сжимая ее плечи. — Армия — это все, что я видел в жизни. Все, что я умею, — это воевать…
— Мой отец — тоже солдат. Но он хороший человек. Обыкновенный, как все…
— Я не такой, как он. Есть вещи, о которых тебе лучше не знать. — Он постучал пальцами по голове. — Эти вещи хранятся здесь. И когда родился Йонас, мне показалось, что я не заслуживаю иметь ребенка. Он так чистый, такой невинный. А я — нет. Я решил, что если останусь, то испорчу вас обоих…
— Отпусти меня, — сказала Луиза, поскольку Рабен все крепче сжимал ее.
— Я изменился. — Он не отпускал ее. — Все, о чем я теперь мечтаю, — это вернуться домой, жить с вами, научиться быть хорошим отцом и хорошим мужем.
Луиза чувствовала, как в ней закипает ярость.
— Я не желаю этого слушать, Йенс! Ты повторяешь одно и то же раз за разом, но что у нас впереди? Новый срок в тюрьме? Опять я буду видеть мужа только с разрешения охраны в этой вонючей комнате, но даже там не смогу затащить его в постель? Нет, не хочу, не могу больше…
— Луиза…
Наполовину приказ, наполовину мольба. Его руки сжались вокруг нее еще теснее.
В беседку с криком ворвалась маленькая фигурка. Это Йонас нашел их. Он набросился на Рабена, забарабанил кулачками по его ногам, затопал ножками.
— Отпусти маму! Отпусти мою маму!
Рабен отпрянул от Луизы, встал у решетчатой стенки, сквозь которую проникал свинцовый свет ненастного дня. Потом опустился на корточки и оказался лицом к лицу с сыном — перепуганным до слез и в то же время воинственным.
— Ты так вырос, Йонас, — произнес Рабен как можно мягче. — Это я, твой папа.
Он улыбнулся. Но Йонас не ответил на его улыбку.
Рабен дотянулся рукой до игрушечного солдатика, торчащего из кармана детской куртки, вытащил его, рассмотрел: воин со щитом и поднятым мечом.
— Как его зовут?
— Мама, — сказал Йонас, подкатывая к ней свой самокат, — я хочу домой.
Она взяла мальчика за руку и повела его к выходу. Но там остановилась, огляделась. Летом этот пляж всегда заполнен шумной детворой и родителями: все бегают, смеются, веселятся — живут полной жизнью. Ни Йонас, ни она сама никогда не знали, что это такое. Оказывается, Рабен бежал от них, повинуясь какому-то внутреннему страху, о котором до сих пор не счел нужным ей рассказать. И за это тоже она его теперь ненавидела.
— Не ищи нас больше, — бросила Луиза Рабену. — Я говорю это серьезно!
— Луиза…
Он умел пользоваться своим обаянием, когда было нужно. Так поступает ребенок, пойманный за шалостью. Но Луиза слишком часто видела этот фокус, чтобы поддаться на него.
— Больше никогда! — повторила она зло и вышла под первые капли ледяного дождя, падающие с низкого неба.
Йонас упирался и тянул ее назад, к мужчине, который прятался в тени беседки. В руке Рабена остался солдатик со щитом и мечом наготове.
— Я куплю тебе нового солдатика, — пообещала Луиза сыну и потащила его к машине.
Карине потребовалось много времени и сил, чтобы получить разрешение на посещение Монберга в отдельной палате городской больницы. Когда все формальности были улажены, они вместе с Буком приехали туда прямо из министерства.
Перед палатой они остановились.
— Хотите, можете остаться в коридоре и подождать меня, — предложил Бук. — Если вам неловко.
— А почему мне должно быть неловко? — удивленно спросила она.