Убийство-2
Шрифт:
Странге снова подошел к ним, придвинул стул.
— А как Согард относился к Рабену и его команде? — спросила Лунд.
Ленкхольм опять насупился.
— Говори! — прикрикнул на него Странге.
— Ну… не очень хорошо он к ним относился. Группа Рабена занималась чем-то таким, о чем остальным знать не полагалось. Какие-то люди крутились иногда… Не знаю, что они там делали. Да я и не хотел никогда знать.
Его голова снова начала клониться вниз. Лунд нагнулась, пытаясь заглянуть в его мутные глаза.
— Рабен
— Слухи разные ходили после того, как его ранило. А потом еще выгнали того офицера. Меня-то просто демобилизовали. Но чтобы выгонять…
Лунд тряхнула головой:
— Говорите яснее.
— Такое случается не часто. За курение травки не выгоняют.
Странге подтолкнул к бывшему лейтенанту блокнот и ручку.
— Имя, — сказал он.
Ленкхольм не шевельнулся.
— Петер? Эй? Просыпайся!
— Нам нужно только имя, — сказала Лунд. — Потом вы сможете уйти. На консультацию к психологам, а не в тюрьму.
— Его звали Сконинг.
Она стала перебирать личные дела.
— Что-нибудь еще? — спросил Странге.
— Нет, — промямлил Ленкхольм.
Лунд нашла нужную папку. На личном деле фотография бородатого мужчины в берете. Торбен Сконинг.
— Этот? — спросила она.
Ленкхольм кивнул.
— Отлично. — Странге хлопнул его по плечу. — Тогда мы закончили, приятель.
Он сгреб со стола бумаги, провел пальцем по списку личных дел.
— Сконинг в списке для привода. Может, навестим его сами и допросим вне очереди?
Лунд встала, подошла вслед за Странге к двери, смотрела, как он, не оборачиваясь, идет к винтовой лестнице. Она колебалась. После стольких дней блужданий впотьмах они, кажется, нащупали что-то, похожее на правду. Так было и в конце дела Бирк-Ларсен. И за последствия она платит до сих пор, и не она одна.
Мы учимся только на собственных ошибках, думала она. В ее голове снова звучал голос Яна Майера, его предостережения, которые она пропускала мимо ушей.
Лунд подошла к своему шкафчику, отперла замок, отыскала среди вещей девятимиллиметровый «глок» в кожаной кобуре. Посмотрела на него. Она знала, что ненавидит оружие и будет ненавидеть всегда.
Случайно она взглянула на свое отражение в металлической дверце: порез над глазом, синяки, отек. Но она все еще была жива, хотя и не понимала почему.
Пистолет опустился на дно сумки среди пакетиков жвачки и бумажных платков.
— Ты едешь или нет? — крикнул ей Странге с лестничной площадки этажом ниже.
— Сейчас догоню, — ответила она и пошла к лестнице.
Четкое и внятное выступление Томаса Бука перед комитетом оказалось точно таким, каким он его планировал в уме. Он ничего не изменил и не добавил по ходу речи — попросту потому, что ему нечего было добавить. Он сказал все, что знал.
— Почему
— Да бросьте, Бук, — прервал его Россинг. — Я не могу бегать в парламент каждый раз, когда талибы подсунут очередную фальшивку, желая раздуть шумиху.
— То есть вы не сочли нужным расследовать предполагаемое убийство гражданских лиц? Нашими собственными офицерами?
Кан, который с самого начала сидел со скучающим видом, вскочил с кресла.
— Министр уже ответил на ваш вопрос. И вообще, на чьей вы стороне?
— Такой вопрос оскорбителен для меня, — сказал Бук.
— А меня оскорбляет то, что я вынужден сидеть здесь и выслушивать ваши сомнения в честности одного из наших старейших министров. Вы сами в правительстве без году неделя, но уже столько всего наворотили… — Он возмущенно помотал головой. — Вы можете хоть чем-нибудь подкрепить свое дикое обвинение?
Бук кивнул Плоугу. Чиновник поднялся и обошел всех собравшихся, раздавая копии факса, принесенного Конни Веммер.
— Это еще что такое? — презрительно фыркнул Россинг.
— Медицинское заключение из полевого госпиталя лагеря «Викинг». Оно было послано вам по факсу в день похорон солдат. В заключении говорится, что среди частей тел, представленных для опознания, была обнаружена одна лишняя рука. Принадлежала она, скорее всего, афганцу.
— Это внутренний документ Министерства обороны, — недовольно сказал Россинг. — Хотел бы я знать, как он у вас оказался.
— Здесь в конце говорится, что необходимо провести расследование предполагаемого убийства мирных граждан. Вы это заключение скрыли…
— Нет, нет и нет. Как раз именно я настоял на проверке военной прокуратуры. Все это есть в отчетах. Тот инцидент был расследован, и, по правде говоря…
— Правда в том, что вы замяли это дело! — воскликнул Бук и неуклюже подскочил со стула. — Вы знали, что там не все чисто, и просто не хотели огласки. Когда Монберг что-то обнаружил, вы заставили его молчать. А когда Анну Драгсхольм убили за ее попытки все проверить и пересмотреть дело, вы палец о палец не ударили!
— Вы перевозбудились, Томас, — лениво заметил Россинг.
— Я не могу быть спокойным! Убито пять человек. — Бук поднял руку, растопырив пальцы. — Пять жизней могли бы быть спасены, если бы вы соизволили выполнить свой долг. Как подумаю об этом…
— Мы поняли вашу мысль, — прервал его Грю-Эриксен. — Присядьте, пожалуйста. И по возможности все же успокойтесь. — Премьер-министр обернулся к Россингу. — У вас есть объяснение?
— Да, разумеется.
Россинг снова взял в руки копию факса, пробежался по тексту глазами.
— Я попросил, чтобы этот факс не приобщали к материалам дела, поскольку была совершена ошибка.