Убийство арабских ночей
Шрифт:
— Вечеринка у мистера Холмса все еще продолжается? — спросил я.
— Так точно, сэр, — ответили пуговицы, тщетно пытаясь придать голосу военную четкость. Он потянулся за соединительным штекером. — Ваше имя?
Для усиления эффекта я пустил в ход монету.
— Минуту! Не сообщайте обо мне. Я постучу в двери и скажу, что пришли из полиции. Значит, я поднимаюсь. Этаж D, не так ли?
Парнишка покорно улыбнулся. Он сказал, что мне нужно на этаж Е, а там я уж все услышу. Переступив порог лифта, я остановился, словно мне что-то пришло в голову.
— Как давно они там?
— Весь
Когда лифт, поскрипывая, доставил меня наверх, я в самом деле услышал отзвуки веселья. Коридор, выкрашенный зеленой краской, был маленьким и полутемным, но в нем хватало места разминуться. Из-за двери в дальнем конце доносились слабые, но четко различимые звуки губной гармоники, с которыми сливались приглушенные голоса, полные истового религиозного рвения. Пели они торжественно и слаженно. Вот такой текст:
Мы армия Фреда Карно,Пехота сплошных идиотов.Мы драться не можем, не можем шагать.Что Господу Богу с нас взять?И когда мы…Я громко постучал дверным молотком; так громко, что обитатели квартиры решили — кто-то явился с протестом по поводу шума, ибо пение сразу же прекратилось, словно поперхнувшись. Донеслись какой-то шорох и скрип, звук открываемых дверей и шаги. Входную дверь открыл худой человек со стаканом в руке.
— Мне нужен, — начал я, — мистер Рональд Холмс…
— Я тот, кто вам нужен, — сказал он. — Что случилось?
Он посторонился, и в прихожую упал свет из холла. На нем были большие очки в роговой оправе.
Глава 5
КЛЮЧ ОТ ВИТРИНЫ С КИНЖАЛОМ
Он отступил в комнату, и я проследовал за ним. Комната была небольшой, пустоватой и опрятной, и концерт давали явно не здесь. Из-за закрытой двери доносились смех и отдельные ноты, которые кто-то старательно пытался воспроизвести на губной гармонике. Тут горела только единственная лампа под большим желтым абажуром, бросавшая отблески на полированную поверхность стола и на лицо хозяина.
Он слегка приподнял брови, не скрывая вежливого любопытства — и ничего больше. Он был среднего роста, худ и слегка сутулился. На продолговатой голове аккуратно лежали завитки коротко подстриженных светлых волос. Из-за стекол очков на меня смотрели спокойные голубые глаза; у него было вытянутое худое лицо с острыми чертами, на котором читалось легкое смущение. На нем был темный сюртук свободного покроя и мятый черный галстук. Ему могло быть лет тридцать с небольшим, но, когда он повернулся к свету, я заметил, что лоб, покрытый испариной, прорезан тонкими морщинками. Хотя пьяным назвать его было нельзя, чувствовалось, что он уже принял дозу спиртного. Откашлявшись, он переступил с ноги на ногу, посмотрел на стакан, покрутил его в длинных пальцах и снова поднял на меня взгляд. Его вежливый голос звучал как-то странно — в нем слышались и смущение и решимость.
— Да? — осведомился он. — Что-то случилось? Послушайте, а я вас знаю? Мне кажется, мы встречались…
Из-за двери донесся женский голос. Обыкновенный голос, который внезапно перешел в ворчливый, но радостный вопль.
— Это ты, Ринки? — раздалось из-за двери. — Ринки, ты просто задница! Я спрашиваю, это ты-ы-ы? — И, подчеркивая свои слова, женщина яростно лягнула какую-то пустую деревянную емкость.
— Да успокойся ты там! — неожиданно рявкнул Холмс, повернув голову. — Это не Ринки. — Он снова повернулся и с терпеливой вежливостью посмотрел на меня.
— Итак? Как я говорил, ваше лицо кажется мне знакомым, но…
— Не думаю, что мы встречались, мистер Холмс. Я детектив-инспектор Каррузерс и пришел расспросить вас о событиях, которые сегодня вечером имели место в музее Уэйда.
Можно было бы сосчитать до десяти, пока Холмс недвижимо стоял на месте, и его силуэт застыл в полосе света, падавшего из комнаты.
— Прошу прощения, — бросил он. — Я на секунду.
Он действовал так стремительно, что я даже не успел открыть рта. Поставил стакан, скользнул к внутренней двери, открыл ее и исчез за ней. Я сумел лишь мельком увидеть продымленную комнату и длинные женские ноги на диване. Я слышал, как он что-то сказал там, не более полудюжины слов, и тут же, прикрыв за собой дверь, появился снова.
— Они так шумят, — смущенно объяснил он, — что мы не услышим друг друга. Итак, инспектор, думаю, что не совсем понял вас. Вы явились расспросить меня… о чем? — Он остановился. — Боже милостивый, что там могло быть? Надеюсь, не взлом?
— Нет. Ничего не было украдено.
— Или же… вы имеете в виду пожар?
— Нет.
Холмс извлек из нагрудного кармана носовой платок и старательно вытер лицо. Прикрываясь платком, он внимательно рассмотрел меня с головы до ног. Затем вежливо улыбнулся.
— В таком случае, вы сняли с меня немалый груз, — сказал он, — но я все же не понимаю. Э-э-э… не хотите ли виски с содовой, инспектор?
— Благодарю вас, сэр. — Я действительно позарез нуждался в порции выпивки.
Продолжая говорить, он переставил свой стакан на комод, вынул другой стакан и плеснул в каждый из них виски на добрых три пальца.
— Похоже, мы говорим, не понимая друг друга, — откашлявшись, продолжил он. — Насколько мне известно, вечером в музее ровно ничего не происходило, разве что неожиданно вернулась мисс Уэйд. Меня там не было. Я… впрочем, давайте бросим. К чему все эти тайны? Что там случилось?
— Убийство, — сказал я.
Он как раз взялся за сифон с содовой, но напор струи миновал стакан. Она с шипением разлилась по дубовой панели. Он тут же вытащил носовой платок и пустил его в ход. Когда он повернулся, стало видно, как на виске у него вздулась извилистая вена.
— Вот неряха, — пробормотал он. — Это невозмож… Вы шутите? Или пытаетесь… Послушайте, да кто же убит? Что вы вообще говорите такое?
— Человек по имени Раймонд Пендерел. Сегодня вечером он был убит ударом кинжала с рукояткой из слоновой кости, взятого в одной из витрин музея. Я обнаружил тело в большом крытом экипаже посредине зала.