Убийство императора Александра II. Подлинное судебное дело

Коллектив авторов

Свид[етель] Павлов (отставной рядовой) показал: Я шел с работы. Дохожу до Малого Конюшенного моста, и сделался выстрел, но не ружейный, а больше. Военные офицеры ехали и вдруг остановились и побежали шибко через Малый Конюшенный мост и через Театральный. Я за ними также побежал туда. На набережной я увидел: карета стоит, и кучер один сидит. Карета была разбивши. Смотрю, государь император идут навстречу мне, возле решетки. С правой стороны идет полковник Дворжицкий. Я только что хотел сойти с панели и вижу – стоит человек, облокотившись на решетку, и вдруг он что-то бросил прямо под ноги его величеству. Раздался взрыв, и я упал. Когда встал, видел, как поднимали государя императора, потом его понесли на проспект. С меня фуражка слетела, и, когда государя императора отнесли, я нашел свою фуражку и пошел обратно.

Прокурор: Государь император поравнялся с этим человеком, который что-то бросил?

Павлов: Немного

не дошел.

– Он лицом к лицу стоял?

– Да, стоял, облокотившись на решетку.

– Вы рассмотрели лицо этого человека?

– Нет, он задом ко мне стоял.

– Какого он был роста?

– Повыше моего (повыше среднего роста). Одет был в теплое пальто; какая была шапка – не заметил.

Свид[етель] штабс-капитан Франк: После развода я проезжал около Михайловского театра и когда объезжал его, то видел на углу, что меня обогнал царский конюх. При повороте на набережную Екатерининского канала мы ехали шагом, и в это время раздался сильный выстрел. Конюх погнал лошадей, а вслед за ним и я. По слуху я мог заключить, что взрыв произошел на пути следования государя императора. Не доезжая до места, где находился государь император, я остановился у кучки народа, в числе которого был и капитан Кох. Он стоял около молодого человека, которого держали солдаты, отнимал у него кинжал и револьвер. В это время раздался говор, что государь идет, и действительно в нескольких шагах появился государь император, который шел по панели и остановился около нас. Тут же был и полковник Дворжицкий. Ему были переданы кинжал и револьвер, которые он показал его величеству. Что при этом говорил Дворжицкий – я не припомню, но помню, что он предлагал государю императору сесть в карету и ехать обратно во дворец. Не успел государь отойти от нас на 20 шагов, как раздался второй выстрел, – я рванулся вперед и, подбежав к месту, увидел, что государь император находится на мостовой в полулежачем положении, опершись на решетку и без шинели; ноги его были в ужасном виде. В то же время поднимался около него и полковник Дворжицкий. Не помню, кажется, я помог Дворжицкому встать, и первое слово его было: «экипаж». Вблизи находилась карета государя императора – она оборачивала с места, а сани проезжали к мосту. Я и еще кто-то побежал за санями Дворжицкого. Я вернул лошадей и возвратился к тому месту, по которому несли государя императора. Его уложили в сани и повезли.

Свид[етель] подпоручик Рудыковский: После развода я подходил к Театральному мосту и, когда услышал взрыв, бросился бежать по направлению звука и затем увидел остановившуюся карету государя императора, по другую сторону которой собралась толпа, державшая преступника. Шагах в десяти от этого места, около решетки канала, я с одним офицером почти набежал на государя императора, не подозревая, что это идет его величество, и спросил: «Что с государем?» Его величество снял фуражку, перекрестился и сказал: «Я, слава Богу, а вот» – указывая на казака и мальчика. На эти слова преступник обернулся, озираясь кругом, и сказал: «Еще слава ли Богу?» Государь император подошел, остановился шагах в двух от преступника и спросил его: «Ты кто такой?» Из толпы кто-то ответил, что мещанин Грязнов. В это время я слышал крики, что стреляли из-за забора, и бросился посмотреть, нет ли чего за забором Михайловского дворца. Тут подходила команда солдат, которым я скомандовал: «За мной» и приказал выламывать ворота прикладами, что и было исполнено. Потом я приказал им осмотреть сад – все это было делом двух-трех минут, и я сейчас же опять отошел к решетке канала и был уже шагах в десяти от полковника Дворжицкого, как вдруг в эту минуту раздался другой треск, поднялась масса дыма, так что я решительно не помню, что такое произошло. Я бросился еще вперед, и когда дым стал расходиться, то увидел, что государь император упал на мостовую и около него лежало несколько человек. Все стояли, не зная, что случилось. В это же время подбежал штабс-капитан Новиков и еще несколько человек, и тут, когда дым совершенно исчез, мы увидели то страшное положение, в котором были ноги его величества. Мы хотели внести государя императора куда-нибудь, чтобы оказать ему медицинское пособие. Но в это время подъехал великий князь Михаил Николаевич, и Новиков спросил его высочество, нельзя ли внести государя в ближайший дом. Государь император, услышав эти слова, изволил произнести: «Во дворец, там хочу умереть». Мы крикнули сани полицеймейстера Дворжицкого, потому что они широкие и в них удобно было поместить государя императора, и вот штабс-капитан Франк побежал за ними. Когда сани подъехали, мы положили в них государя, накрыли и повезли. Что было дальше – я не знаю.

Тов[арищ] прокурора: Кто упал от первого взрыва?

Рудыковский: Казак и мальчик, но к ним я не подходил. Мальчик валялся, визжал, и я заключил, что он пострадавший.

Унковский: Вы хорошо помните, что Рысаков сказал: «Еще слава ли Богу?»

Рудыковский: Государь император сказал: «Слава Богу, я уцелел, а вот», причем указал рукой в сторону, и я в это время видел, как Рысаков, приподнявши голову, сказал эти слова.

Свид[етель] штабс-капитан Новиков: 1 марта по окончании развода, спустя четверть часа, когда

государь император уехал из Манежа, я пошел вместе с тремя товарищами по Большой Садовой улице и затем по Невскому. Когда мы дошли до Казанского моста, то услышали взрыв по направлению Екатерининского канала, на стороне Театрального моста, и я бросился к тому месту. Когда я приближался к месту взрыва, то видал суетящуюся толпу в серых и черных шинелях и тут же заметил, что здесь были и солдаты. Не добежав до места около 35 шагов, я услышал другой взрыв и бросился к месту этого второго взрыва. В это время я видал, что трое или четверо солдат держали какого-то статского человека, без фуражки, блондина. Пробежав мимо него, я подошел к месту, где лежал государь император. Лицо его величества и голова были в крови, ноги тоже окровавлены и изувечены. Тут были и матросы. Мы подняли государя на руки, и он сказал: «Холодно», приподнимая руки к голове. Я освободил левую руку и хотел достать из кармана мундира платок, чтобы повязать голову его величеству, но кто-то предупредил меня, положив на голову государя свой платок. Тут подъехал его высочество Михаил Николаевич. Государя пронесли несколько шагов, кто-то предлагал извозчика и карету, а так как в них нельзя было положить государя императора, то мы продолжали нести его. Затем подъехали сани, запряженные серыми лошадьми, в которые мы и положили его величество. Я обратился к великому князю Михаилу Николаевичу с просьбой разрешить внести государя в ближайший дом, чтобы там сделать перевязку, но в это время его величество пришел несколько в себя, может быть, услышал мои слова и выразил желание, чтобы его несли во дворец.

Первоприсутствующий: Какие слова произнес государь?

Новиков: «Несите меня во дворец».

Товарищ прокурора: Не прибавил ли государь еще: «Там хочу умереть»?

Новиков: Как мне послышалось, именно он сказал эти слова.

Свид[етель] поручик граф Гендриков: В воскресенье, 1 марта, я был в придворном Манеже у Театрального моста и услышал взрыв – он так был силен, что стекла посыпались. Выбежав из Манежа, я узнал от своего кучера, что было покушение на жизнь государя императора, но что он остался жив и не ранен даже. Я побежал к месту взрыва. Затем раздался второй взрыв. Я подбежал к его величеству, когда его уже несли на руках; из всех окружающих я узнал лишь великого князя Михаила Николаевича и ротмистра Кулебякина. Кто-то надел на государя каску, и мне показалось, что ему тяжело, а потому я снял ее и прикрыл голову государя своей фуражкой. Когда государя повезли, Кулебякин держал его величество, сидя спиной к кучеру.

Свид[етель] адъютант крепостной артиллерии Кюстер: После развода я отправился домой, переоделся и поехал с женой в карете по направлению к Казанскому мосту. Проезжая по Аптекарскому переулку, я услышал выстрел как будто из большого орудия. При повороте на Театральный мост я услышал второй выстрел. Высунувшись из кареты, я увидел облако дыма темного цвета. Оставив жену в карете, я пошел по направлению дыма. Тут я увидел, что несут государя несколько человек, но кто – я не помню. Его величество посадили на сани полковника Дворжицкого. Таким образом, он был в полулежачем состоянии, голова его находилась на руках двух солдат, спереди был Кулебякин, который держал государя одной рукой, а рядом с ним был какой-то другой конвойный, который также поддерживал ноги государя императора. Я держал правую руку государя и проводил его до Театрального моста. Когда государя клали в сани, я снял с себя шинель, укрыл ею его величество, и мы поехали крупной рысьею. Я ехал так до Конюшенного моста, там лошади поехали еще сильнее, и я упал. Меня взял полковник и довез до дворца.

Свид[етельница] вдова надв[орного] сов[етника] Холодковская, отвечая на вопрос первоприсутствующего, объяснила следующее: Рысаков переехал ко мне января и потом жил у меня недели полторы. После того приходит и говорит, что у него мать при смерти больна, что он получил об этом телеграмму и едет домой. Он оставил у меня свои вещи. За комнату заплатил. Живя у меня, он вел себя очень хорошо, занимался, ходил на урок… Он мне говорил, что имеет урок.

Товарищ прокурора: Ваша квартира помещается на углу Пятой улицы?

Холодковская: И Греческого проспекта.

– Сколько он прожил у вас?

– Недели полторы, не больше.

– Посещал его в квартире кто-нибудь?

– Один молодой человек, только я его не видела.

– Наружность этого человека помните? Посмотрите на скамью подсудимых, не признаете ли кого-нибудь?

– Нет.

– Больше никого не было у него?

– Нет.

– Куда он от вас перешел?

– Он сказал, что поедет на свою родину, так и отметился.

– Письма он часто получал?

– Ни одного не получил.

Унковский: Вы никогда Рысакова ни прежде, ни после не знали?

Холодковская: Нет.

– Не знаете ли, какого он характера?

– Ничего не знаю.

Свид[етельница], жена колл[ежского] регистр[атора] Ермолина на вопрос первоприсутствующего показала: Я меблированных комнат не содержу, а только одну комнату отдавала.

– У вас жил подсудимый Рысаков?