Убийство императора Александра II. Подлинное судебное дело

Коллектив авторов

Желябов: Я просил бы объяснить мне маленькую формальность: должен ли я стоять или сидеть, делая заявление?

Первоприсутствующий: Обращаясь к суду, вы должны давать объяснения стоя.

Затем на предложенные вопросы свид[етель] Кох объяснил: Когда я убедился, что преступник в руках народа и увидел государя в таком состоянии, то побежал к мосту, где увидел, что несколько человек держат какого-то господина в золотых очках и, по-видимому, народ хотел с ним расправиться. Тогда я его отвел от толпы и приказал передать в руки полиции.

Прис[яжный] пов[еренный] Унковский: Не помните ли, свидетель, Рысаков сам расстегнулся и показал кинжал?

Кох: Нет, я приказал его обыскать; из бокового кармана пальто у него вынули револьвер, а затем с груди кинжал в чехле. Ни того, ни другого он не мог вынуть сам, так как его держали за руки.

Рысаков: Я солдатам объяснил, что у меня есть револьвер и кинжал, который висел на ремне. Его взяли у меня у градоначальника.

Кох: Я помню, что был кинжал в чем-то, но кто передал кинжал и револьвер

полицеймейстеру Дворжицкому – не знаю.

Свидетелю предъявлен кинжал, который, по осмотре, он признал за отобранный у Рысакова.

Подсудимый Рысаков признал этот кинжал за тот, который у него был 1 марта.

Желябов: На дознании есть показание, что свидетель обнажил саблю.

Первоприсутствующий (свидетелю): Что заставило вас обнажить саблю?

Кох: В первый момент я обнажил саблю, предполагая, что народ будет рвать преступника, но затем я тотчас же вложил ее в ножны.

Унковский: Кроме тех слов Рысакова, о которых вы упомянули, вы ничего более от него не слыхали?

Кох: Он сказал только: «Я, ваше благородие, произвел взрыв», и затем назвал себя мещанином Грязновым.

Прокурор: На основании 626-й ст. Устава уголовного судопроизводства и состоявшегося определения Особого присутствия имею честь ходатайствовать о прочтении показания полковника Дворжицкого, не явившегося на суд по законной причине.

Прочитано следующее показание полковника Дворжицкого: Вчера, 1 марта, около 2 часов пополудни, государь император выехал в карете из Михайловского дворца и поехал по Инженерной улице, где при повороте направо по набережной Екатерининского канала обогнал взвод 8-го флотского экипажа, который отдал государю честь с барабанным боем. Я ехал вслед за каретой государя, в расстоянии не более двух сажен, позади двух конвоиров-казаков. Кучер государя ехал очень шибко. На расстоянии около 50 сажен от угла Инженерной улицы, в то время как с левой стороны у решетки набережной шел какой-то человек, а с другой шел солдат, под каретой государя раздался ужасный взрыв, распространившийся как бы веером. Я в это время стоял в своих санях и от взрыва упал на кучера, так как лошади мои, взвившись на дыбы, моментально остановились. Оглянувшись инстинктивно назад, я увидел солдат, хватавших какого-то человека. Бросившись к карете государя, я отворил дверцу его величеству и заявил, что преступник задержан, а затем предложил государю взять мои сани и проследовать во дворец. Но государь изволил пожелать прежде посмотреть на задержанного и в сопровождении меня по тротуару около решетки канала направился назад, к тому месту, где находился преступник, схваченный в расстоянии шагов 18–20 от остановившегося экипажа. Подойдя к задержанному, около которого уже стояла толпа народа, я опередил государя и, подойдя к задержанному, вынул у него из-за борта на левую сторону застегнутого пальто револьвер, а один из солдат в то же время вынул из бокового наружного кармана пальто небольшой кинжал с позолотой. Государь император, подойдя к нему, изволил спросить, кто он такой, причем задержанный ответил: «Мещанин», назвал свою фамилию, но какую именно – я теперь не упомню. Государь, стоявший на панели канала и говоривший с преступником вполоборота, повернулся и, сделав два шага по направлению к экипажу, обратился ко мне с приказанием показать ему место взрыва. В это время толпа народа находилась на набережной около преступника. На всем же пространстве по ширине улицы и ближе к экипажу я никого не заметил. Затем, получив приказание государя, я сделал не более двух шагов к месту взрыва, государь же остановился на панели. В это время раздался вторичный взрыв, по-видимому, около правой ноги государя, то есть со стороны улицы. Я услышал оглушительный звук взрыва. Меня точно обдало кипятком, и я получил такой толчок в спину, что, сделав невольно шага два вперед, упал на руки. Падая, я заметил какую-то женщину в черном бурнусе, бросившуюся бежать к Театральному мостику. В это же время я услышал за собой голос государя, сказавшего, кажется, слово «Помогите». Вскочив и обернувшись, я подбежал к нему. Он находился в полусидячем положении на тротуаре канала, спиной к толпе народа и к задержанному, а лицом к Театральному мостику. Схватив государя под руки в предположении, что он только ранен, я увидел, что обе его ноги были обнажены: кровь сильно струилась, и тело висело кусками. Тогда, опустив тяжело дышавшего и бывшего без сознания государя, я крикнул о помощи. Когда несколько подбежавших и, по-видимому, раненных взрывом лиц подняли государя и понесли по направлению к карете, подъехал его императорское высочество великий князь Михаил Николаевич, и, так как в карету, поврежденную уже первым взрывом, положить государя императора было нельзя, его поместили в мои сани, в которые сел его высочество великий князь Михаил Николаевич и еще какой-то офицер. Затем я, как израненный, ослабел, со мной сделалось дурно, и я был отправлен домой.

Свид[етель] Козьменко (рядовой Терского эскадрона конвоя его величества) показал: Мы шли из Исаакиевского собора; не доходя моста, услыхали выстрел и побежали. Какой-то голос сказал, что стреляют в государя императора. Когда я вскочил на мостик, вижу карету, и на козлах сидит кучер. Так как я его знал, то спросил: «Фрол Сергеевич, где государь император?» Он указал рукой на панель. Я побежал. Государь был окружен, но кем – не помню. Я сказал: «Ваше императорское величество, вы здоровы?» Они ничего не сказали. Я побег к преступнику, у которого солдаты при мне взяли кинжал и револьвер. Я обратно вернулся, но, когда сделал несколько шагов, раздался взрыв и меня откачнуло. Я вскочил и побег до государя императора. Его держали казаки. Подошел и я и сказал: «Ваше императорское величество, позвольте вашу руку». Он поднял правую руку и положил мне на плечо. Мы подняли его величество и стали сходить с панели. В это время подъехал его высочество великий князь Михаил Николаевич и кинулся к нам. Когда увидели они, то прослезились и приказали: «Несите за мной к карете». Когда поднесли, то я сказал, что в карету нельзя положить, и просил позволить нам нести его величество. После этого подали сани, в которые мы посадили государя. Мы поддерживали его величество с боков, а ротмистр Кулебякин стал спиной к кучеру и поддерживал ноги государя. Потом еще какой-то солдатик стоял сзади саней. Какой-то

офицер снял фуражку, а я снял каску с его величества и надел эту фуражку, и этот же офицер дал шинель. Я держал руку перед глазами государя, чтобы не закидывало снегом. Дорогой его величество спросили ротмистра Кулебякина: «Ты ранен?» – г-н ротмистр молчит. Государь другой раз спросил, и я сказал г-ну ротмистру, что его изволит спрашивать государь. Тогда он ответил его величеству: «Обо мне нет слов, я легко ранен» и сам заплакал. Потом его величество более ничего не говорили. Когда уехали во дворец, то мы внесли его в покои и положили на койку.

Свид[етель] Луценко (рядовой Терского эскадрона конвоя его величества), объяснив, что плохо слышит вследствие полученного 1 марта повреждения головы, показал: Ехали мы из Михайловского дворца и повернули по Екатерининскому каналу. Встречался народ и отдавал честь. Нельзя было заметить какого-нибудь дурного человека. По каналу народу было немного. Встретился мальчик с санками, на которых была корзина. Мы проводили его глазами, и я не успел повернуться, как сделался взрыв. Я глянул в карету, и увидал, что его величество наклонился и потом вышли из кареты и пошли. Я повернул лошадь, соскочил с нее и побежал к государю императору. Они подходили к преступнику. Я не слыхал, что он отвечал. Когда государь отвернулся от преступника, то через несколько шагов раздался новый взрыв под ногами самого государя. Тут я не припомню, кто ухватил его под руки. Я с левой стороны подскочил, и мы подняли его на руки, и казак Козьменко тут же подскочил, и командир наш. Шагнули шаг, и его высочество Михаил Николаевич подбежал. У него сильно слезы полились. В карету нельзя было посадить. Ноги были сильно разбиты. Тогда подали сани полковника Дворжицкого. Мы посадили государя. Я с левой стороны, Козьменко с правой, и сзади не помню кто, а ротмистр Кулебякин держал ноги государя. Когда мы въехали на мостик, его величество изволили спросить г-на Кулебякина: «Ты ранен?», а он ничего не говорит; государь повторил: «Ты ранен?» – и ротмистр ответил: «Об нас слов нет, Вас, государь, жаль». На это его величество ничего не ответили. Привозим к собственному его величества подъезду, приподняли и понесли во дворец. Отворили одну дверь, а другую нельзя отворить было, ее сломали. С нами следовал его высочество Михаил Николаевич, и у него сильно слезы текли из глаз. Принесли в комнату, где государь император постоянно занимались, и положили на кровать. Его высочество Михаил Николаевич сказал нам: «Идите, ребята»; тогда и у нас сильно полились слезы, и не знаю, как мы и вышли из дворца.

Свид[етель] Горохов (младший фельдшер лейб-гвардии Павловского полка) показал: Я был уволен в отпуск в воскресенье 1 марта. Около двух часов, проходя, я увидал, что на Театральном мосту полицейский офицер и двое околоточных. С моста я пошел к Невскому по набережной Екатерининского канала и обогнал какого-то молодого человека в пальто, который что-то нес в узелке. Пройдя шагов 15, я увидел появившуюся из Инженерной улицы карету, окруженную конвойными казаками; я стал во фронт несколько ранее, чем положено; я стоял близ канавы, а тот человек ближе к панели. Когда я отдал честь, я хотел повернуться к Невскому, услышал оглушительный выстрел. Я обернулся и увидел человека, которого обогнал и который побежал, а за ним городовой. Как только он поравнялся со мной, кажется, городовой попал ему на ногу, и он сейчас же упал, опершись на руки. В это время я подскочил и схватил его за руки. Тут подбежали двое преображенских солдат и офицер, личность которого я не заметил, с желтым или красным околышем. Когда задержали этого человека, государь император вышли из кареты с левых дверей и направились к нам. Подойдя, государь император спросили: «Это тот, который бросил?» Мы ответили все в один голос: «Так точно, ваше императорское величество». У преступника торчала ручка от револьвера из-за пазухи. Солдаты стали вынимать, а государь император велели передать офицеру. После взрыва я заметил, как два казака свалились: один свалился, а другой или свалился, или слезал – хорошенько не заметил. Затем, когда отобрали револьвер, его величество пошли к карете и офицеры с ним. В этот момент из публики выделился какой-то молодой человек, личность которого я хорошо не заметил, я увидел, что или от этого человека, или со стороны канавы мелькнуло что-то в ноги государя императора, отчего последовал сильный выстрел, который всех подкосил, и государь упал, и этот человек упал, и все окружающие упали. После началось общее смятение. Когда последовал второй взрыв, публика бросилась назад, и на тех, которые бежали прочь, накидывались встречные с кулаками, так что если один ударит, то на него удары сыпались десятками и сотнями, так что образовались кучки – словом, была страшная суматоха. Слышны были крики: кто говорил со стороны канавы, кто со стороны сада. Тут подбежали солдаты флотские и стали ломать ворота сада. Некоторые из публики забрались на забор и говорили, что в саду нет следов. Мы стояли и держали преступника. Кто говорит: ведите его в канцелярию, кто – в участок. Мы держали его в полусогнутом, полусидячем положении. Потом повели его к Театральному мосту, где нашли извозчика, на которого и посадили преступника. Я сел справа, преображенец слева, а городовой и другой преображенец стали к извозчику спиной и держали за руки. В то время когда мы вели преступника до извозчика, многие из публики накидывались на него и били кулаками и сзади, и спереди. Он просил нас не давать бить. Потом привезли к градоначальнику, где преступника обыскали.

Прокурор: Взгляните на скамью подсудимых, не признаете ли из числа их того, которого задержали?

Горохов (указывая на Рысакова): Вот этот.

– Какой формы узелок вы видели у него в руках, не найдете ли подобного из числа вещественных доказательств?

Горохов указал на цилиндр, завернутый в бумагу.

– Вы сказали, что перед вторым взрывом из толпы выделился какой-то человек; вы не видали – он бросил снаряд?

– Нет, не видал. Видел только, что-то промелькнуло.

Унковский: Подсудимый Рысаков говорил какие-нибудь слова, кроме тех, о которых вы сказали?

Горохов: Когда мы спросили, кто он, то он сказал, что мещанин, и еще просил, чтобы мы не давали его бить. Потом еще, когда раздался второй взрыв и государь император упал, то один из преображенцев ударил преступника в голову и сказал: «Что вы делаете?» На это преступник ответил: «После узнаете, так как вы люди темные».

Желябов: Не помнит ли свидетель наружности того человека, который выступил из толпы?