Убийство Михоэлса
Шрифт:
Абакумов одернул гимнастерку и вошел в кабинет. Сталин стоял возле письменного стола, чистил трубку. Кивнул:
— Проходите, товарищ Абакумов. Садитесь. Сюда.
Сам отодвинул стул от стола для заседаний. Подождал, пока Абакумов сядет. Потом положил перед ним стопку машинописных страниц.
— Прочитайте это. Не торопитесь, читайте внимательно. Я подожду.
И вернулся к трубке.
Абакумов взглянул на листки. Не прочитав еще ни слова, по форме записи понял: расшифровка разговора, зафиксированного оперативной техникой. Но вводной «шапки» не было, верхняя часть страницы, где обычно сообщались дата, место
— Читайте, читайте, — проговорил Сталин.
«М о л о т о в. Добрый день, Соломон Михайлович. Проходите, садитесь. Как вы себя чувствуете?
М и х о э л с. Спасибо, хорошо…»
Когда Абакумов перевернул последнюю страницу, Сталин обошел стол для заседаний, но сел не в торце, на своем обычном председательском месте, а против Абакумова.
— Ну, прочитали? Что вы об этом думаете?
— Перед вашим вызовом я еще раз просматривал досье Еврейского антифашистского комитета. В нем есть агентурные донесения о том, что Михоэлс вел в Америке зондажные переговоры о Крыме. При этом объяснял, что делает это по указанию товарища Молотова.
— Вы этому поверили?
— Генерал Райхман пояснил, что по распоряжению Лаврентия Павловича Берии и в его присутствии он провел инструктаж агента Зорина, который был выделен для сопровождения Михоэлса в его поездке по Америке. Я исходил из того, что все дело было доложено Лаврентию Павловичу. Никаких мер не было принято. Это лишало меня возможности давать свои оценки.
Сталин с интересом прищурился:
— А если забыть о том, что разговаривают товарищ Михоэлс и товарищ Молотов? Мы не знаем, кто разговаривает. Некий Икс и некий Игрек. Как в этом случае вы расценили бы разговор?
— Я расценил бы это как заговор.
Сталин удовлетворенно кивнул:
— Мне всегда нравилась прямота ваших суждений. Кто же главный заговорщик?
— Игрек. Икс сопротивляется и приводит сильные аргументы.
— Но Игрек, если вы помните, ссылается на одобрение товарища Сталина.
— У Икса нет возможности проверить его слова.
— Логично. Какие же мотивы могут быть у Игрека для организации заговора? Ну, отдадут Крым американцам. И что?
— Это может быть лишь частью общего плана государственного переворота. Уступка Крыма обеспечит заговору поддержку Запада. Идеологическую, материальную и при необходимости даже военную.
— Логично, — повторил Сталин. — А для государственного переворота мотивов не требуется. Захват власти — это и мотив, и цель одновременно. Что могло подтолкнуть Игрека к мысли о государственном перевороте?
— Здесь уже недостаточно пользоваться абстрактным понятием Игрек. Ответ — в личности заговорщика. Особенности характера. Воспитание. Влияние окружения. Политические амбиции.
— Есть еще один очень важный мотив, — заметил Сталин. — Вы упустили его из виду. Опасность для собственной жизни. Это двигало многими заговорщиками.
— Товарищ Сталин, разрешите мне не продолжать эту тему. Развивая ее, я невольно оказываюсь в двусмысленном положении.
— Ну почему? — возразил Сталин. — У нас просто абстрактные рассуждения. Не более того. Даже если мы станем говорить не Игрек, а товарищ Молотов, мы все равно будем иметь в виду не конкретного Вячеслава Михайловича Молотова,
Абакумов не ответил. Сталин внимательно посмотрел на него и удовлетворенно кивнул, словно бы его молчание и было тем ответом, который он хотел получить.
— Вот видите, товарищ Абакумов, в какие надоблачные выси может увести только одно неправильное предположение. Вы поняли, о каком предположении я говорю?
— Да, товарищ Сталин, — подтвердил Абакумов. — Товарищ Молотов выполнял ваши распоряжения.
— Вы правильно поняли. Товарищ Молотов выполнял мои указания. Об этом знал только он. И товарищ Берия. И конечно, сам товарищ Сталин. А теперь знаете и вы. Больше об этом не должен знать никто.
Сталин взял со своего письменного стола обрезок машинописной страницы и положил перед Абакумовым. Там было: «Запись и расшифровка произведены капитаном МГБ Евдокимовым и звукооператором лейтенантом Мироновой».
— Позаботьтесь об этом.
— Слушаюсь.
Абакумов сложил листок и спрятал в нагрудный карман гимнастерки.
— Что же получается? — продолжал Сталин. — Картина, нарисованная вами, выворачивается наизнанку. Не Игрек вовлекает Икс в заговор, а Икс всеми силами противится воле товарища Сталина. Почему?
— Он не знает, что это ваша воля, — предположил Абакумов.
Сталин с сомнением покачал головой:
— Знает. Прямо ему, конечно, никто этого не говорил. Но товарищ Молотов дал понять это совершенно определенно. Когда упомянул, что товарищ Сталин обсуждал с Гарриманом и Джонстоном крымский проект. И все-таки он противится.
— Он считает свои выводы правильными. Возможно, поэтому.
— А они правильные?
— По-моему, правильные.
— И вы тоже стали бы противиться?
— Если бы знал, что это ваша воля, — нет.
— Вы никогда не производили на меня впечатления слепого исполнителя приказов.
— Я всегда старался понять их смысл.
— И сейчас понимаете?
— Наверняка не все. Но кое-что, как мне кажется, понимаю.
— Очень интересно. Объясните. Товарищ Сталин не хуже артиста Михоэлса понимает все опасности, связанные с крымским проектом, и все-таки продвигает его. Какие же причины могут быть у товарища Сталина?
— Когда я ждал вызова в вашей приемной, мне в голову пришла такая мысль. Все, что происходит в Советском Союзе и даже в мире, может быть соотнесено с созданием нашей атомной бомбы. Пока у нас нет своего атомного оружия, нужно обезопасить себя. Если поселить в Крыму евреев, наших и особенно западных, база Черноморского флота будет защищена от американского атомного удара.