Убийство на 45 оборотах
Шрифт:
К ним подошел клошар, продающий орешки. Ева купила два пакетика и принялась грызть.
– В общем, – тревожно подытожил Лепра, – мужчины тебе недостаточно.
Они снова увязли в этом бесплодном споре, длившемся уже более полугода. Но Лепра не забывал, что убил Фожера, может быть, потому, что Ева никогда не отвечала толком на его вопросы. Он упрямо настаивал:
– Ты бы хотела любить всех мужчин в одном, и чтобы этот человек был бесконечно изменчив. Тебе надо выйти замуж за такого.
Она сняла очки и посмотрела на Лепра почти с материнской нежностью.
– Мне не хочется причинять тебе боль, Жанчик. Что ты себя терзаешь? Мы ведь счастливы с тобой. Так в чем дело?
Они встали из-за стола и поднялись в номер. Ева открыла окно. Где-то вдалеке играла музыка. Они узнали мелодию Фожера. Лепра затворил ставни. Но мелодия проникала сквозь стены. Они слушали, не произнося ни слова.
– Скоро это будет шлягер!
– Замолчи!
Аккордеон звучал все мягче, поэтичнее, и казалось, что это поет чей-то далекий голос. Они уже не думали о своем решении послать все к чертям, забыть. Они слушали Фожера. Лепра сел на кровать.
– Договорись лучше с Мелио. Тебе нельзя уходить со сцены. Вспомни, что ты мне только что сказала: тебе нужна публика.
– Это ничего не изменит, – заметила Ева. – Кто-то подозревает правду. Может быть, и Мелио.
Аккордеонист томно выводил «Наш дом». Ева скинула платье.
– Слишком уж они обрадуются, если им удастся уничтожить меня.
– Но если ты откажешься, сама же будешь на меня сердиться.
Она погасила верхний свет. Теперь от них остались только тени, сплетающиеся в темноте. Они скользнули в постель, нашли друг друга и застыли. Фожер продолжал жить там, в ночи, где время от времени проносились редкие машины.
– Кто были самыми близкими друзьями твоего мужа?
– У него было не так много друзей. В основном, приятели, знакомые.
– Мелио, Брунштейн, Блеш. Еще кто?
– Вроде все. Еще у него есть брат в Лионе. Гамар, продюсер. Впрочем, я уверена, что он был с ним не так уж близок. Знаменитости не нуждаются в друзьях.
Аккордеон смолк. За ним последовала другая пластинка, и Ева узнала свой голос. Она пела «Ты без меня».
– Жалко будет, если ты все бросишь, – сказал Лепра.
Ева задумалась.
– Ты правда так считаешь?
– Прошу тебя.
– Я позвоню завтра Мелио.
Лепра обнял ее. Они уже не слушали музыку.
Утром они взяли такси и вернулись в город. Ева попросила Лепра подняться вместе с ней. Она хотела позвонить в его присутствии. Лепра взял отводную трубку. На том конце провода тут же раздался голос Мелио.
– Я подумала, – сказала Ева. – Мне кажется, вы были правы, господин Мелио. Я согласна исполнить песню своего мужа.
Мелио молчал.
– Алло, вы слышите? Я согласна…
Мелио кашлянул.
– Я очень сожалею, – начал он. – Я пытался вам дозвониться вчера вечером, но вас не было… Я уже подписал контракт.
– С кем?
– С Флоранс Брунштейн.
Ева повесила трубку.
– Кто-то хочет нас погубить, – сказала она.
V
Лепра смотрел на свои пальцы, скользящие по клавишам. Его считали талантливым. Ева удивлялась его легкости. Но настоящий талант заключается не в руках! Талант!.. Лепра остановился, взял сигарету из пачки, лежавшей на рояле рядом с блокнотом и карандашом, которыми он никогда не пользовался. Он вспомнил, как импровизировал Фожер: он наугад нажимал пальцем на клавишу и долго вслушивался в замирающий дрожащий звук… Склонив голову набок, прищурив левый глаз из-за сигаретного дыма, он ждал… Лепра дотронулся до клавиши, помедлил. Ничего… Когда он так уходил в свои мечты, им сразу завладевала Ева.
«Надо дать себе волю, – говорил Фожер, – песни уже где-то существуют, готовенькие. Они смотрят на вас, понимаете? Это как кидать хлеб птичкам». Лепра с отвращением оторвался от рояля, прошелся по комнате, выглянул в окно, потом недоверчиво посмотрел на себя в зеркало. Бесплоден! Вот и все. Просто пуст. А Фожер, напротив, животворен в каком-то смысле. Ну и ладно. Остается просто работать и стать самым виртуозным из виртуозов… Лепра подошел к роялю, закрыл глаза и, покрутив пальцем в воздухе, опустил его, словно тянул жребий. Раздался красивый низкий долгий звук. «Фа»… А что теперь? «Фа» и «фа», ничего больше. Что может эта «фа»? – полонез, баллада, концерт… но разве скажешь с ее помощью: мне грустно, я ревную, мне скучно, я – Лепра?
Он проиграл стремительный пассаж, трудный, блестящий, вышел на бетховенскую фразу, которую исполнил с истинным мастерством, но наслаждение испытал лишь в пальцах, на сердце было пусто. Тут зазвонил телефон.
– Алло, это ты, Ева, милая… Я играл…
– Ты читал газеты?
– Нет, а что?
– У этой девки Флоранс просто триумф.
– Она спела?
– Ну конечно.
– Ну и пусть. Что это доказывает?
– Как это что доказывает? Ты что, не понимаешь, что эту песню уже все поют!
– Извини, но я не вижу…
– Скоро увидишь.
Она бросила трубку. Лепра пожал плечами. Плевать ему было на песню. Словно бросая вызов, он напел ее по памяти, выводя мельчайшие оттенки, даже приукрасив ее фиоритурами. Ну, хорошо, это действительно здорово, но, в конце концов, песня как песня… Нет, он им не сдастся… Он накинул пиджак и спустился за газетами, которые прочел тут же на улице. Ева ничего не преувеличила: «Новая звезда», «Выступление Флоранс Брунштейн стало открытием», «Родилась великая певица»…
Он поднялся к себе и позвонил Еве.
– Дорогая, это я. Я прочел газеты… Конечно, Флоранс победила… Но и ты не проиграла.
Он слышал учащенное дыхание Евы.
– Вас все равно нельзя сравнить. Я ставлю себя на твое место, я понимаю, тебе больно. Но, по-моему, мы все-таки…
– Преувеличиваем?
– Не исключено. Давай пообедаем вместе. Нам надо обо всем поговорить.
– Давай, – сказала она без особого энтузиазма.
– Я заеду за тобой или ты приедешь сама?