Убийство на 45 оборотах
Шрифт:
Его смех прозвучал неестественно. Они вошли в подъезд. Консьержка бросилась за ними.
– Вот письма, мадам Фожер, и еще бандероль.
– Дайте мне, – сказал Лепра.
Он побледнел и нервно захлопнул дверцу лифта. Ева тоже узнала пакет.
– Ты думаешь, это…
– Боюсь, что да, – ответил он. – Та же бумага. Тот же почерк… и тот же штамп… авеню Ваграм…
Он прощупал контуры картонной коробки. Лифт тихо скользил вверх, и мигающие лампочки на лестничных клетках мгновенным отблеском освещали искаженное
– Нет-нет, – сказал Лепра. – Не надо пугаться. Все шито белыми нитками. Это просто запись Флоранс. Нас хотят довести, вот и все.
– Так это она?
– Не знаю… пока не знаю. Скоро увидим.
Ева уже доставала ключи. Они быстро вошли в квартиру, и Ева заперла дверь.
– Иди вперед, – сказала она, – меня уже не держат ноги.
Она медленно последовала за ним, опираясь на мебель. Лепра взял нож для бумаги, разорвал обертку, открыл картонную крышку. Вынул пластинку.
– Этикетки нет! Сядь. Может, это та же пластинка.
Он включил проигрыватель и опустил иглу. Они тут же узнали игру Фожера.
– Вот видишь, – сказал Лепра, – та же пластинка.
– Эта мне больше нравится, – вздохнула Ева.
В паузах слышно было шумное дыхание Фожера.
– Остановим? – предложил Лепра.
– Подожди… чтобы на душе было спокойно.
– Вот еще! Ты так рвешься послушать его болтовню?
Музыка, ставшая уже знакомой, лилась плавно, не предвещая никаких сюрпризов. Они почти совладали со своим страхом.
– Сейчас он произнесет те же слова, – объявил Лепра. – «А ведь недурно?» и так далее. Нет, с меня хватит. Я выключаю.
– Да подожди же!
Рояль смолк. С тихим шорохом скользила игла. Фожер молчал, и Еве вновь стало страшно. Губы Лепра скривились в злой улыбке.
– Это новая пластинка, – прошептал он.
Внезапно послышался голос Фожера. Они были готовы к этому, но подскочили от неожиданности и бросились друг к другу. «Ева… ты ведь здесь, да? Извини меня… я говорю с тобой, как слепой… но на самом деле… я уже просто ничто… Ты сама знаешь, это еще хуже… от меня остался только голос…»
Фожер рассеянно наиграл припев. Ева кусала носовой платок. В нечеловеческом безмолвии, поблескивая, вращалась пластинка. «От меня остался только голос, – продолжал Фожер, – но я все прекрасно понимаю. Например, я знаю, что ты думаешь обо мне, больше чем когда-либо. И это только начало…»
Он проиграл короткий пассаж, и Лепра чуть не крикнул: «Довольно!»
«Думаешь, я преследую тебя?.. Нет, я просто защищаюсь… Ты удивляешься… Твой дружок тоже… Держу пари, он тут, с тобой. Если нет, расскажи ему… Я защищаюсь. Скажу тебе честно: ведь это ты меня мучила, терзала, преследовала… Мне никогда от тебя не освободиться».
– Нет, – прошептала Ева, – нет, это неправда. – Она не спускала глаз с пластинки, словно могла увидеть там Фожера.
«Вы
– Ева, Ева… дорогая…
Он почувствовал, что голос его дрожит, тихо прошел в кухню, порылся среди бутылок, наткнулся на едва початую фляжку арманьяка, налил полный стакан и принес Еве.
– На, выпей… выпей скорее…
Ева протянула руку.
– Я сойду с ума… Это невыносимо!
Она обмакнула губы в арманьяк, поперхнулась, и Лепра сам осушил стакан одним глотком.
– «Только обращаться я буду уже не к тебе», – повторила она. – Ты понимаешь, что это значит?
– Нет.
Она снова посмотрела на пластинку.
– Я даже не подозревала, что он так меня любил! – сказала она своим грудным голосом.
Лепра схватил ее за плечи и встряхнул.
– Ева… очнись… Я здесь… Мы тоже будем защищаться. Так нельзя.
– Что, по-твоему, мы можем сделать? Мы же не запретим этим пластинкам приходить по почте.
– Нет, но мы вовсе не обязаны их слушать.
Ева горько усмехнулась.
– У тебя хватит выдержки не распечатать пакет? Неужели?.. Вот видишь. Мы прослушаем все. От судьбы не уйдешь. Это входит в его план. Не знаю, чего он добивается, но…
– Что ты городишь! – оборвал ее Лепра. – Он же мертв, черт возьми!
– Это ты неизвестно что несешь, – сказала она тихо. – Ты же прекрасно понимаешь, что у него… друг, сообщник – называй, как хочешь, – и он все знает… Теперь в этом нет сомнения.
Лепра машинально взял пустой стакан, вдохнул еще державшийся аромат.
– Ну конечно, у нас даже есть доказательство… Этот таинственный незнакомец должен был дождаться успеха песни, прежде чем посылать вторую пластинку… Иначе она не произвела бы на нас такого впечатления, так ведь?
– Продолжай.
– Фожер не мог назначить даты отправки. Значит, кто-то их выбирает по своему усмотрению… Значит, это не просто какой-то знакомый. Только близкий друг Фожера может быть в курсе всего… Как ты полагаешь?
– Мелио?
– Больше, вроде, некому… Но зачем он умолял тебя исполнить песню?
– Подожди, я что-то не понимаю…
– Ну как же… Если этот неведомый друг согласился исполнить последнюю волю твоего мужа или, если тебе угодно, отомстить за него… то он должен идти до конца. Следовательно, если это Мелио, то он не стал бы предлагать тебе спеть.