Убийство на Брендон-стрит. Выжить тридцать дней
Шрифт:
Крук раздумывал о тетушке Чайного Колпака. Она, в чем Крук был убежден, снова посетит Кингс-Уиддоус, а если ее там не окажется, то он столкнется с новым преступлением.
Крук позвонил дважды, прежде чем кто-то откликнулся. Дверь стремительно распахнулась, и он оказался лицом к лицу с агрессивного вида женщиной. На ней был разноцветный передник домашнего пошива и подвернутые резиновые сапоги с холщовым верхом. В углу рта торчала недокуренная сигарета.
Крук уставился на нее.
– Что-нибудь нужно? – спросила женщина, не вынимая изо рта сигареты.
– Мистер Керси дома? – кротко
– Ушел, – ответила женщина.
– Уже?! – воскликнул Крук.
– Я же вам сказала, – отрезала женщина.
– Худший из всех одержимых временем, – непринужденно заметил Крук. – Никакого осознания, что назначена встреча. А он, случаем, не обмолвился, куда направляется?
– Он ушел до моего прихода, – заявила женщина, начиная закрывать дверь.
– Ну же, ну же, Боудикка, – запротестовал Крук, просовывая в проем ногу в большом, до блеска начищенном коричневом ботинке. – Не надо так спешить.
– Вы еще меня и обзываете? – изумилась женщина.
– Она была королевой бриттов, – ответил Крук.
– Впервые о ней слышу, – фыркнула женщина, принявшись выдавливать из проема ботинок Крука.
– У меня на девять тридцать назначена встреча с мистером Керси, – объяснил Крук.
– Ну-ну, надейтесь, – ответила женщина.
Крук нахмурился.
– Послушайте, – начал он, – вы уже прошлись по гостиной?
– Я вам что, танк Гитлера? – огрызнулась та.
Крук не стал больше терять времени. Он вдруг рывком протиснул в прихожую свое худощавое крепкое тело.
– Убирайтесь или я закричу! – пригрозила женщина.
Крук широко улыбнулся.
– Вам никто не поверит, милочка, – заверил он ее, открывая дверь справа от себя. Шторы светомаскировки были немного отдернуты, и когда Крук приложил ладонь к выключателю, сразу же зажегся свет.
– Кто ввернул лампочку на место? – строго спросил Крук.
– Конечно, я. А что, я в темноте должна видеть?
Адвокат оглядел комнату. Кресло, на котором прошлым вечером находилась шляпа, придвинули на подобающее ему место у камина. В гостиной наскоро прибрались. И нигде никаких следов шляпы.
– Куда вы ее положили? – спросил он, бросив взгляд через плечо.
– Что положила?
– Шляпу.
– Уж если вы меня спрашиваете, – холодно отозвалась женщина, – то он, скорее всего, в ней и ушел. У него только одна шляпа и есть.
– Я имею в виду дамскую шляпу, – поправил ее Крук.
Он заметил, как женщина каменеет лицом.
– Адресом не ошиблись, а? Это приличный дом.
– Большая черная шляпа, украшенная всякими штучками, – терпеливо объяснил Крук. – Уж если какую шляпу и можно назвать респектабельной, то именно эту.
– Постыдились бы лучше, – с праведным гневом в голосе произнесла женщина. – Если бы я не заметила ничего подобного даже ночью, то бросила бы выпивать. – Она с упреком взглянула на него. – Ну что, пора полицию вызывать?
– На вашем месте я бы повременил, – задумчиво сказал Крук. – Вас выставят настоящим посмешищем, если это окажется розыгрышем. Однако это ничто, – прибавил он, – по сравнению с тем, каким идиотом буду выглядеть я.
Крук медленно прошелся по комнате. Вдруг он нагнулся и поднял то, что второпях пропустила домработница.
Это был маленький черный
– Ну что же, это доказывает, что я не спятил, – с облегчением сказал Крук самому себе. – А то уж начал сомневаться. – Он вернулся к двери. – До скорой встречи, – произнес он и вышел из квартиры.
Когда он со всех ног бежал по лестнице к подвалу, вслед ему прозвучал голос домработницы Чайного Колпака.
– После дождичка в четверг! – взвизгнула она.
Крук, умевший получать удовольствие от всего, кроме какао, снова улыбнулся. Чтобы добраться до подвала, ему пришлось спуститься по лестнице и выйти на улицу, а потом одолеть несколько ступенек до задней двери дома. Все подвальные окна были тщательно зашторены плотными кружевными занавесками и защищались жуткими на вид штырями. Посередине окна в позолоченной клетке прыгала канарейка. На небольшом клочке земли перед окнами мисс Фицпатрик высадила огненно-красную фасоль, чьи длинные побеги расползлись во все стороны.
«У нее в комнате маловато света», – подумал Крук, но когда вошел внутрь, он понял, что заросли овощных посадок под окнами не играли особой роли. Там было так много мебели, картин и совершенно фантастических драпировок в каждом углу, что для света просто не оставалось места. Когда он остановился у двери и прислушался, до него долетели звуки ревущей фисгармонии.
Звучал гимн «Пребудь со мною».
Крук забарабанил в заднюю дверь, и когда его зов остался без ответа, а внутри даже не убавили звук, он принялся стучать в окно. На этот раз ему сопутствовала удача. Музыка внезапно оборвалась, мисс Фицпатрик сползла с табурета и посмотрела сквозь баррикаду из швейцарских кружев на нарушителя ее спокойствия. При виде Крука у нее отвисла челюсть, и старуха неистово замотала головой. Крук кивнул. Мисс Фицпатрик замахала на него обеими руками. Крук в дружелюбном приветствии взмахнул ладонью. Двое посыльных и боец противовоздушной обороны остановились посмотреть на забавное зрелище. Крук не обращал на них ни малейшего внимания. Канарейка, явно раздосадованная тем, что музыка кончилась, разразилась своей песней в тональности си-бемоль. Голос с улицы громко объявил, что эта канарейка на самом деле обычный воробей.
Словно играя какую-то роль, мисс Фицпатрик вышла из комнаты и открыла заднюю дверь.
– Что вам нужно? – строго спросила она.
– Не могли бы вы мне помочь? – отозвался Крук.
– Постыдились бы, – гневно заявила мисс Фицпатрик. – В вашем-то возрасте попрошайничать. На что собираете?
– Вас интересует убийство? – спросил мистер Крук.
– Ваше? – уточнила мисс Фицпатрик.
– Очень может быть, – признался мистер Крук.
– Тогда заходите, – неожиданно пригласила старуха.
– Вижу, мы с вами поймем друг друга, – сказал мистер Крук и последовал за ней по темному коридору.
Комната, куда она его провела, была настолько забита мебелью, что он с трудом разыскал стул, чтобы присесть. Вплотную к одной из стен примыкала огромная и страшноватая картина с изображением Биг-Бена, только часы на башне были настоящие. Однако они не работали, стрелки замерли на 11:50. В комнате имелось еще четверо часов, из которых шли только одни, да и то неверно.
Крук понимающе кивнул.