Убийство на площади Астор

Томпсон Виктория

Устало вздохнув, полицейский развернулся и спустился с крыльца. Мальчишки, издевавшиеся над старухой, уже разбежались, подобрав с мостовой все монеты, – отправились искать себе другие развлечения. Фрэнк сунул руку в карман и достал составленный список фамилий, добытых из разных источников. Список был на удивление коротким. А Фрэнк-то полагал, что в городе таких масштабов, как Нью-Йорк, имеется несколько сотен абортмахеров и все они охотно согласятся сотрудничать с полицией. Но он ошибся насчет и одного, и другого. Полдюжины женщин, которых он сегодня посетил, умели держать язык за зубами точно так же, как Эмма Петровская.

Да, Мэллой лишь попусту тратит время. Никто в

жизни не признается, что пытался сделать незаконную, подпольную операцию девушке, которую позднее убили. Эта ниточка слишком тоненькая, но она – единственная. Решив проверить еще одного человека, чей адрес имелся в его списке, детектив направился к центру города.

* * *

Сара обрадовалась, увидев, что объявление «сдается комната» уже исчезло с фасадного окна дома Хиггинсов. На крыльце играли их дети. Сара поприветствовала каждого по имени.

– Ну как, вам нравится ваш новый братик? – спросила она.

– Да он все время спит, – пренебрежительно ответила Мэри-Грейс.

Будучи старшей, она, по-видимому, считала своим долгом отвечать на вопросы первой. У нее были большие карие глаза и изящное худенькое личико, слишком серьезное для девочки, прожившей на свете всего десять зим.

– Он слишком маленький, чтобы с ним играть, – пожаловался Роберт. Ему исполнилось только пять, но он был сложен гораздо крепче хрупкой сестренки.

– Ничего, скоро подрастет, – улыбнулась Сара. – Но вот тебя-то он ни за что не догонит. Ты всегда будешь больше его.

– Правда? – Эта мысль очень понравилась Роберту.

Восьмилетняя Салли подняла взгляд от куклы, которую укачивала, и сказала:

– Но ты никогда не будешь таким большим, как я и Мэри-Грейс. Ты всегда останешься нашим маленьким братиком.

– Я не маленький! – возмущенно выкрикнул Роберт и начал завывать.

Сара хотела было его успокоить, но Мэри-Грейс явно была привычна к подобным взрывам неудовольствия. Она просто обхватила крепенькое тело брата своей хрупкой ручонкой и потрепала его по плечу, пока он не забыл, почему и отчего начал плакать. Высвободившись, мальчуган побежал куда-то в поисках нового занятия.

– Мама по-прежнему остается в постели? – спросила Сара у Мэри-Грейс, решив, что девочка скорее скажет правду, а вот ее мамаша вполне может и соврать.

– Бо'льшую часть времени лежит, – подтвердила Мэри-Грейс. – Я ей все время говорю, чтобы она побольше отдыхала.

– Да-да, напоминай ей, что если она заболеет и свалится, то это создаст двойные трудности, потому как тогда всем вам придется ухаживать еще и за ней. А ведь нужно будет выполнять за нее и всю обычную работу. Может, это ее убедит…

Мэри-Грейс важно кивнула:

– Я буду напоминать. Спасибо вам, миссис Брандт.

Саре очень хотелось, чтобы Мэри-Грейс хоть разок улыбнулась. Она казалась слишком взрослой для своего возраста. Такой же не по годам взрослой, какой Саре запомнилась Алисия ван Дамм. Она, конечно, понимала, отчего Мэри-Грейс такая серьезная. Ее мать перегружена работой и заботами, и огромная часть забот падает на этого ребенка. Но Сара никак не могла понять, почему такой же не по возрасту серьезной и озабоченной выглядела Алисия ван Дамм, девушка из богатой и влиятельной семьи. А теперь уж причины этого, видимо, не узнать.

Зайдя внутрь дома и добравшись до тесной семейной квартирки Хиггинсов, акушерка обнаружила мать семейства в постели, все как положено. И выглядела женщина сегодня лучше, чем в прошлый визит Сары.

– Ох, миссис Брандт, вы даже представить себе не можете, какие на нас свалились неприятности! У нас тут были полицейские, всем задавали вопросы, повсюду

совали нос, опрашивали соседей… Все интересовались, не видел ли и не слышал ли кто чего! Как будто кто-то стал бы что-то рассказывать полиции, даже если видел или слышал! А потом мы собрали вещички покойной, потому что нам ведь надо сдать ее комнату – и придется теперь брать на доллар меньше за недельное проживание, в ней же человека убили! Можете себе представить? И тут явился какой-то мужчина, чтобы забрать ее вещи. Крайне странный тип! Такой напыщенный и жутко вежливый… Я спросила, может, он ее родственник? Но он сказал, что нет, он просто слуга в ее семье. Вы когда-нибудь такое слышали? Прислали к нам какого-то наемного прислужника, чтобы забрать вещи! Что же это за люди такие?! Все говорят, что они очень богатые, что ее папаша владеет банком или еще чем-то… Это правда? Но тогда почему она жила здесь, у нас? Я что хочу сказать, она всегда платила вовремя, каждую неделю, но никогда не выходила из дома. Такое впечатление, что у нее не было лишних денег, которые можно было бы потратить. Если ее семья такая богатая, почему бедняжка жила сама по себе?

– Как ваш малыш? – спросила Сара, твердо намеренная не распространять никаких сплетен об Алисии ван Дамм и ее печальной истории.

Младенец спал на кровати рядом с матерью, и миссис Брандт осторожно развернула пеленки, чтобы осмотреть его. Ее очень порадовало, что малыш отлично развивается и набирает вес. Щечки заметно округлились, ручки и ножки стали толстенькими. Мальчик чуть потянулся и почмокал губами, производя во сне сосательные движения, словно ему снилась материнская грудь, и Сара быстренько снова его закутала, пока он не проснулся.

– Кажется, он хорошо себя чувствует, – заметила она. – Вы уже выбрали ему имя?

– Гарри, в честь отца мистера Хиггинса, – сообщила миссис Хиггинс с отсутствующим видом. – Но это еще не самое худшее! Этот человек – этот прислужник, – он хотел выяснить, не украли ли мы драгоценности Алисии! Можете себе представить? Он практически обвинил нас в краже! Прямо в лицо! «У нас приличный, респектабельный пансион», – сказала я ему. Если у нее были какие-то драгоценности, я ничего про это не знаю, и если они пропали, то прислужнику лучше выяснять это в полиции!

– Я уверена, он и не думает, что это вы их взяли, – успокоила женщину Сара. Она вполне могла представить, как, высокомерно и пренебрежительно глядя на Хиггинсов, дворецкий ван Даммов заявляет, что им лучше по-хорошему вернуть драгоценности Алисии, а иначе…

– Если кто-то их и впрямь взял, так это Хэмилтон Фишер, Хэм. Он с того самого дня, как сюда въехал, постоянно ошивался возле ее комнаты. Правда, заметьте, сама-то она оттуда никогда не выходила, разве что к обеду. Я все недоумевала, что это она себе за занятие придумала – сидеть целыми днями в одиночестве. Просто смотрела в окно, сдается мне. Но когда она все-таки выходила, он был тут как тут – пытался с ней заговорить. Или хотя бы заставить ее обратить на него внимание… В жизни никогда не видела, чтобы молодой человек так увлекся девушкой. Он и за столом садился рядом с ней. Болтал всякую ерунду, чтобы она улыбнулась. Но бедняжка никогда не улыбалась. Думаю, она его немного побаивалась. Но разве можно ее в этом винить? Она же просто хотела, чтобы ее оставили в покое, а Хэм все время был рядом, мешался под ногами… Только, может быть, он вовсе и не ухаживал за ней, а на самом деле охотился за ее вещами, хотел их стащить. Как по-вашему, миссис Брандт? Вам не кажется, что он в итоге решил просто забраться к ней в комнату и забрать, что ему хотелось, а когда она подняла шум, он…