Убийство на верхнем этаже
Шрифт:
— Это еще раз доказывает, мистер Шерингэм, что вы имели дело лишь с дилетантами. — Морсби чуть улыбался с видом бесконечного терпения, совершенно чуждого тому самодовольству, какое было свойственно Роджеру. — Профессионалы — дело совсем иное. Не разум ими руководит, а лишь инстинкт. И в результате — очень много умных ходов и очень мало глупых. Вот, например, этот тип, могу спорить, чисто инстинктивно гасил сигареты о подошву собственного ботинка, потому что инстинкт подсказывал ему следов не оставлять. То, что он насорил здесь, — и пепел, и окурки, — ни о чем не говорит: это привычка, а привычка
— И в самом деле, — покачал головой Роджер.
— Итак, — радостно сказал Морсби, — пошли еще раз взглянем на тело.
Они поднялись в квартиру.
— Ни каких следов борьбы, — бормотал в задумчивости Морсби, обходя жалкие останки, чтобы разглядеть тело со всех сторон. — Никаких. Если судить по тому, как она лежит. Да и какая борьба… Доктор сказал, у нее не было сил сопротивляться. Не думаю, чтоб она весила больше шести с половиной стоунов. [1] Что скажете, мистер Шерингэм? Похоже, она лежит так, как он ее бросил.
1
1 стоун равен 6,35 кг. — Здесь и далее примеч. ред.
Роджеру было нечего возразить.
Морсби опустился на одно колено, поднял остывшую руку, стиснутую в кулак, и с трудом разомкнул пальцы. Роджер понял: он хочет осмотреть ногти.
— Иногда в сжатых кулаках мы находим важные улики, — пояснил Морсби. — Но здесь — ничего. Впрочем, под ногтями что-то есть. Частицы кожи. Но боюсь, это кожа с ее собственной шеи, — прибавил он с сожалением, взглянув на горло, исцарапанное над линией удавки. — Пыталась освободиться.
Роджер кивнул:
— Она долго была в сознании?
— О нет. Ни минуты. От силы несколько секунд. И если доктор прав и нападающий действовал сзади, он не дал ей возможности до него дотянуться.
— Сильный, видно, был парень?
— Чтобы с ней справиться так быстро? Совсем не обязательно. Если ему удалось застать ее врасплох, напасть сзади и крепко сдавить горло — особой силы не требовалось. Смотрите, удавка пришлась ниже гортани, а значит, она потеряла сознание почти мгновенно.
— Почему доктора уверены, что смерть наступила от удушения? — Роджер решительно ничего не желал принимать на веру. — Почему не от повешения?
— Вы хотите сказать, повешение допускает самоубийство, а удушение — это убийство, так? — улыбнулся Морсби. — Ну, они исходили из того, как выглядят эти следы на шее: когда вешают, остается другой след. Потом, странгуляционная борозда замкнута. Это значит, применена сила. Кроме того, видите, какая она синюшная и одутловатая, это еще один признак. Нет, боюсь, этот случай к самоубийству не отнести.
— А я и не пытаюсь. Но непонятно, почему крика никто не слышал. Соседи бы сбежались сразу. И вообще шуму было бы — не оберешься.
— Резкое и внезапное сжатие дыхательного горла, — как по-писаному вещал Морсби, — делает человека беззащитным, не дает возможности позвать на помощь и почти немедленно вызывает потерю сознания и смерть без судорог.
— Вы чертовски
— Знание подобных вещей — в сфере моей компетенции, — парировал Морсби и продолжил осмотр.
Роджер слонялся по комнате. Как и прочие помещения, она была невероятно запущена. Всюду толстым слоем лежала пыль. Плотно закупоренные окна почти не пропускали света. Ковер наводил глухую тоску. На полу, на креслах, в мыслимых и немыслимых местах валялась одежда, причем все эти жалкие вещи представляли собой малоприглядное зрелище. Мисс Барнетт, раздеваясь, швыряла вещи прямо на пол. Воистину воплощенная неряшливость. Роджер не мог не поделиться своими впечатлениями с Морсби.
— Конечно, неряха, — согласился инспектор. — Но могло быть и хуже.
— Неужели? — растерялся Роджер.
— Поверьте. По крайней мере она хоть разоблачалась на ночь. Я по опыту знаю, дамы подобного склада предпочитают снимать лишь верхнее платье, натягивая ночную сорочку поверх остального.
— Благодарение Богу, что я так несведущ, — отозвался Роджер. — Между прочим, — продолжил он, заметив нечто на полу рядом с коленопреклоненным Морсби, — это бусы? Те самые? Предполагаемое орудие убийства?
— Пожалуйста, не прикасайтесь к ним, сэр.
— Разумеется, не буду, — обиделся Роджер, — но посмотреть, я надеюсь, можно?
Он наклонился над бусами, старательно отводя глаза от Морсби, который раздвигал пряди волос покойной, видимо, в надежде отыскать новые улики, в чем вполне, с точки зрения Роджера, мог преуспеть.
— А это вы видели, Морсби? — воскликнул он возбужденно. — Это не бусы! Она была католичкой. Это ее четки.
— Ирония судьбы, сэр, — безучастно отозвался старший инспектор, погруженный в свое дело.
Закончив, Морсби отдал приказ перевезти тело в морг, где его ждал более подробный осмотр и неизбежное вскрытие. Роджер между тем вышел в коридор, наткнувшись там на окружного инспектора, который изо всех сил старался все держать под контролем и одновременно внести в следствие свою лепту. Ему-то и задал Роджер занимавший его вопрос.
— Я вот чего никак не могу понять, инспектор, — посетовал он. — Как это ее угораздило впустить преступника в собственную спальню? Ведь нет никаких следов, что он вторгся силой! А это значит, что мисс Барнетт сама открыла ему дверь, да еще и поднялась для этого с постели! И как же они умудрились попасть снова в спальню?
— Вы должны помнить, сэр, у него не было намерения ее убивать. В этом я уверен, сэр. Воры редко убивают. У них другая специальность. Убийство в таких делах — это, как правило, следствие паники. Жертва становится опасной, грозится поднять крик — вот тогда да, тогда преступник теряет голову и убивает. И если мы с вами принимаем это предположение, значит, преступник и не пытался войти в квартиру раньше полуночи и только потом позвонил в дверь, как вы утверждаете. Наверняка он приготовил какую-нибудь байку, чтобы ему открыли. Наверняка не собирался применять силу, когда дверь откроют. Ведь тогда хозяйка успела бы вскрикнуть. Нет, у него была приготовлена байка, и она должна была сработать на те несколько минут, которых ему бы хватило, чтобы проникнуть в квартиру.