Убийство по-домашнему
Шрифт:
— Удалось! Мой дорогой мальчик, ты был великолепен, просто великолепен! Удалось…
Она вышла вслед за мистером Моффетом, чтобы и дальше играть роль гостеприимной хозяйки. Селена и Марни проводили бабушку в её комнату. Йен исчез.
Наверное, я тоже должен выехать в сад к бассейну, но перспектива глядеть на членов Лиги Чистоты в купальных костюмах «Аврора» была выше моих сил. Поэтому я остался на месте. Кроме мистера Петербриджа и двух незнакомцев, по-прежнему стоящих у двери, в салоне никого не было. Я бросил
— Мистер Френд… гм… гм… похоже на то, что вы выполнили все указанные в завещании условия. Я бы даже сказал, вы выполнили их блестяще.
— Следовательно, мистер Моффет не может ничего предпринять? — спросил я.
— Если говорить о завещании, то… гм… нет. — Лицо мистера Петербриджа было пурпурным от озабоченности, о причине которой я не мог догадаться. — Однако… мистер Френд… прежде чем мы приступим к обсуждению подробностей… есть еще одно дело… Не могли бы вы уделить нам немного времени?
— Ну, конечно, — ответил я, чувствуя, как его волнение передается мне.
— Все это очень странно. Как минимум странно… — Мистер Петербридж сделал легкое неопределенное движение рукой в направлении пожилого сгорбленного мужчины с носом, покрытым красными прожилками, и седыми волосами. — Это доктор Леланд. Не знаю, знакомы ли вы? Доктор Леланд тот самый врач, который лечил вашего отца во время его последней болезни и вплоть до… гм… вплоть до смерти…
Мое волнение перешло в панику. Миссис Френд не дала мне никаких инструкций в связи с доктором Леландом.
Доктор Леланд смотрел на меня из-под тяжелых усталых век. Через минуту, которая показалась мне вечностью, он медленно протянул руку.
— По-моему, я не имел удовольствия быть знакомым с вами, мистер Френд — сказал он.
Я почувствовал невыразимое облегчение, пожимая его сухую костлявую руку.
— А это, — почти простонал Петербридж, показывая на другого из вновь пришедших, — это инспектор Сарджент.
Инспектор! Я почувствовал руку правосудия на своем плече. Молодой инспектор Сарджент не протянул мне руки. Он бесстрастно улыбался.
— Может, здесь есть какая-нибудь более уединенная комната, мистер Френд? — спросил он. — То, о чем мы должны поговорить, это… ну, секретное дело.
Рядом со мной не было миссис Френд. Не было никого. Я мог рассчитывать только на себя. Кивнув троим джентльменам, я покатил свое кресло через салон и по коридору в маленький кабинетик, где еще никогда не был. Ситуация была очень странная. Я почти не знал дом, который якобы принадлежал мне. Я вспомнил свое беспокойство сегодня утром, когда впервые увидел мистера Петербриджа, и мысленно спросил себя, возможно ли, чтобы я добровольно надевал себе петлю
Неужели я делал это уже сейчас?
Я вспомнил также странный взгляд мистера Моффета, который он бросил на инспектора перед тем как выйти из салона. Я был почти уверен, что это какой-то дьявольский план мистера Моффета, направленный на признание завещания недействительным. И если я продержусь, все будет в порядке.
Инспектор Сарджент закрыл дверь кабинетика. Все трое окружили мое кресло. Я был удивительно спокоен. Нынешняя реальная опасность отодвинула в тень прежние беспокойство и волнение.
— Слушаю вас, — сказал я.
Мистер Петербридж в большом замешательстве выдавил из себя:
— Я полагаю… гм… что инспектор Сарджент… — после чего он замолчал.
Инспектор уселся без приглашения и вытащил из кармана блокнот и карандаш. В течение всего этого времени он не переставал мне улыбаться.
— Прошу прощения за этот блокнот и карандаш, мистер Френд. Обычная процедура.
— Да, пожалуйста!
Большая рука с карандашом зависла над блокнотом.
— Вас зовут Гордон Рентон Френд Третий?
— Да.
— И вы, естественно, сын покойного мистера Френда, умершего в этом доме месяц назад?
— Все верно.
Это свершилось! Я сказал! Назад дороги уже не было.
— Я слышал, что вы и ваша жена приехали сюда из Питтсбурга за две недели до смерти старшего мистера Френда. Я не ошибаюсь?
Вот подходящий момент, чтобы признаться в потере памяти. Это было бы прекрасной защитой от трудных вопросов. Однако миссис Френд скрыла это от мистера Петербриджа. Если сейчас я внезапно заявлю о потере памяти, это покажется очень подозрительным. Поэтому я решил молчать до тех пор, пока инспектор не скажет, что ему нужно.
— Нет, — ответил я на последний вопрос. Серые, ничего не выражающие глаза инспектора встретились с моими.
— И в день смерти отца вы уехали в Лос-Анджелес?
— Да.
— Вы поехали к кому-нибудь в гости?
Хотя я не отважился сказать о потере памяти, я мог по крайней мере скрыться в дымовой завесе… алкоголизма. Пьяные выходки Горди были общеизвестны, если не из других источников, то хотя бы из самого завещания мистера Френда. Мне совершенно не повредит, если я признаюсь в этом.
Я сконфуженно улыбнулся и сказал:
— Буду с вами совершенно искренен… Я Пил. И вообще не поехал в Лос-Анджелес в гости. Я отправился туда просто пить.
— Понятно. — Инспектор впервые перестал улыбаться, хотя в этом месте улыбка была бы наиболее уместна.
— Приблизительно в какое время дня вы уехали отсюда?
Марни мне говорила. Когда же это могло быть?
— Ближе к вечеру.
— Тогда еще не было известно, что ваш отец умирает?
— Конечно.
— Но раньше в этот же день вы были дома?