Убийство по-китайски

Попандопуло Анастасия

– Хорошее дело, Аркаша. И про друга твоего отзывы хорошие. Оставь папку, я посмотрю. Если дельное что предлагаете, поддержу вас. В любом случае на прием приглашение из своего фонда отдам. А второй билет кому?

– Про второй я обещал похлопотать Александру Васильевичу Трушникову. У него друг в город приезжает, хочет на открытие театра попасть.

– Что же ему отец билет не даст? Ведь основным меценатом Василий Кириллович выступает. Ему приглашение дать ничего не стоит.

– Там какая-то история не очень приятная, – продолжил я. – Старший Трушников этого друга вроде не любит. Хотя человек

он знатный. Князь Оленев-Святский.

Повисла пауза. Денис Львович отставил в сторону чашку с чаем и внимательно посмотрел на меня.

– Я что-то не то сделал? – забеспокоился я. – Не надо было обещать? Вы знаете князя?

– Друг мой, ты же не в лесу живешь. Ты же читаешь газеты?

– Неужели?

– Конечно, это он! А я-то еще думаю, что за господин у нас вчера в Петровском банк держал. А это вон что. Из Петербурга его попросили, так он в провинцию поехал. А знаешь ли ты, Аркадий Павлович, сколько грязи на руках этого князя? А знаешь ли ты, что он был уличен в сомнительной игре и только титул да родственные связи его спасли? А последний скандал, после которого он вынужден был покинуть столицу, как ты рассматриваешь? И вот теперь ты приходишь ко мне и просишь дать ему билет, нет, не на прием, а билет в наше общество!

– Дядя, простите, ради бога. Я совершенно не соотнес…

– Все знаю, милостивый государь, а только факт есть факт. Ты стоишь и просишь за такого человека! Ты ставишь меня в безвыходное положение, понимаешь ты, нет?

– Но почему?

– Тебе нужны пояснения? Пожалуйста. Если я дам приглашение, я не только как губернатор поставлю под удар покой общества, который я, отметь себе, обязан охранять, я еще и вступлю в открытую конфронтацию с важным членом нашего социума. А именно с уважаемым Василием Кирилловичем, надеюсь, это очевидно. С другой стороны, если я тебе откажу, то я официально откажу всему роду Оленевых-Святских. Причем, если Трушников мог сослаться на личные мотивы – друг сына не пришелся по вкусу, мало ли почему, – то мой отказ – это продолжение петербургского скандала.

– Да, я понял. Все понял. Простите.

– Ты, Аркадий, молод еще. Но пытайся взять себе в привычку любой свой шаг, любое слово продумывать вперед. Этот случай тебе наука, mon cher. А с приглашением сделаем, пожалуй, так. – Он помолчал. – Передай Александру Васильевичу, чтобы он лично пришел и представил мне своего друга и лично попросил дать ему приглашение. Приемные дни у меня в доме известны. Пусть приходят. Дать билет, думаю, придется, но хоть смогу сам с этим молодчиком поговорить перед приемом. Вот так-то.

Мы еще посидели. Денис Львович живо интересовался малейшими изменениями в моей жизни. Мы обсуждали выписанные мной книги, распоряжения по имению, которое я изо всех сил тогда старался вывести из долгов, служебные дела. Наконец я откланялся. Честно признаюсь, уходил я от дяди всегда с облегчением. Слишком сильно чувствовал я тогда его желание научить меня жизни, сделать меня своим даже не единомышленником, но двойником. Так силен был его характер, так горько наложилась на него его бездетность, что во мне он искал то, чего лишила его судьба – продолжение себя. Тогда меня это, надо сказать, весьма удручало и даже раздражало. Хотя сейчас я понимаю, что все его помыслы были благими и большей частью я отвергал то, что пошло бы мне на пользу. Так или иначе, но в тот вечер я покинул дом дяди и повернул снова к монастырю.

6

В небольшом очень светлом павильоне кафе-ресторана в городском сквере против Свято-Троицкого монастыря было еще малолюдно. Несколько детей с боннами и няньками ели пирожные, две дамы за дальним столиком пили кофе и оживленно что-то обсуждали. Деревянное небольшое здание с огромными панорамными окнами на обе стороны было построено совсем недавно и сильно выбивалось из городского пейзажа. Была в нем какая-то легкость, игривость, мало свойственная русской провинциальной архитектуре. Я заказал чай и сел у окна так, чтобы видеть дом Трушниковых. Мы с Александром Васильевичем договорились встретиться в кафе, и я ждал его, по моей еще университетской привычке выстраивая в голове будущий разговор со всеми возможными вопросами и аргументами. Я погрузился в себя, блуждая взглядом по окнам флигеля, что как раз граничил со сквером.

– Интересный дом. Имеете к нему отношение? – неожиданно вывел меня из задумчивости густой низкий голос.

Я вздрогнул и повернулся. За соседним столиком совсем близко ко мне сидел высокий очень худой и жилистый бородатый мужчина. Сапоги-бутылки, серые брюки дорогого сукна, узкое, какое-то очень нервное лицо с большими черными глазами.

– Вижу, что нет. Так? Оно и к лучшему…

Незнакомец замолчал, еще ближе, совсем уж бесцеремонно, придвинул свой стул к моему. Теперь мы сидели словно в партере перед широким окном.

– Простите, я не припомню, мы знакомы? – нарушил я неловкую и странную паузу.

– А? Что? Я задумался, простите. Мы, наверное, не знакомы. И, конечно, не стоило с вами заговаривать. Не комильфо. Да? Но я, видите ли, можно сказать, еще в дороге, а в пути вроде можно без церемоний. Недели не прошло, как приехал. Черт знает сколько верст отмахал. Считайте, от Лондона до родных осин. Впрочем, сейчас и представлюсь. Честь имею рекомендовать себя, Дмитрий Васильевич… Ревендин, купец, но и дворянин.

– Зимин, Аркадий Павлович. Очень рад знакомству.

– Зимин… Зимин… а не племянник ли вы нашего губернатора?

– Точно так, откуда вы узнали?

– Как не знать, когда именье вашей матушки от моего недалеко. Что-то я думал, вы померли в детстве, а вы вот каким молодцом. Что? Грубо сказал? Простите. Я от политеса отвык. А семью вашу уважаю и рад, что вы живы. Дядя ваш – человек не бездельный. И простой.

– Послушайте, Дмитрий Васильевич, – вспыхнул я, – я думаю, мой дядя не нуждается в вашей аттестации.

– Обиделись? Зря. Я мелю, Емеля. И потом, что такого в слове «простой»? Это, на мой вкус, и комплимент. Простой подлости не сделает. Он весь на виду. Но, если вам обидно, все беру назад. А все-таки что вам в том доме?

Я не ответил, так как вопрос, на мой взгляд, был не очень уместным. Тут кстати подошел половой.

– Пожалуйте чай. Прикажете перенести ваши приборы к этому столику? – обратился он к моему визави.

– Да не стоит, пожалуй. Я уж сыт. Ты лучше, братец, скажи нам, что думаешь вооон про тот дом?