Убийство по лицензии
Шрифт:
— Наверное. — Молодой голос звучит неуверенно. — А может быть, мне тоже попробовать трубку? Если она так успокаивает…
Короткий смешок.
— Попробуй. — Пауза. — Но тогда у тебя пальцы будут всегда такие же желтые, как у меня.
Тяжелый вздох.
— Ясно… За удовольствия надо платить.
— Вот именно.
— За курение трубки надо платить желтыми пальцами, за прогулки по Парижу в голом виде — ночью в полицейском участке, за любовь — порезанными венами… Вам платит отец за то, что вы разговариваете со мной. Расплачивается за то, чтобы самому со мной не возиться. А я почему-то всегда плачу за удовольствия по двойному тарифу… А я не могу… Не могу и не хочу…
Новые всхлипывания…»
…Желтый
Красный карандаш уверенно выводит на чистом ли-те словесный ряд: «отец», «папаша», «папашка», «папачес». И ни разу — «папа». А о матери вскользь, как будто ее вообще нет или она где-то далеко.
Что ж, поехали дальше…
Снова отжата кнопка магнитофона, звучит спокойный голос с хрипотцой:
«— Кстати, о Париже… И как тебе полицейский участок?
Всхлипывания чуть затихают.
— Нормально. Участок как участок…
— Неужели ноль эмоций? — удивляется голос.
— Ну, не ноль… Но и ничего особенного…»
Снова кнопка «стоп».
…А вот это плохо. Это почти прокол. Беспомощный вопрос: «Неужели ноль эмоций?» — выдает ее с головой. Это ее ошибка, причем важная ошибка. Клиентка не должна знать о том, что кто-то усиленно пытается ее развлечь. Если эта особа почувствует чью-либо заботу и участие, непременно тут же взбрыкнет. И будет долго брыкаться.
Серьезная ошибка. Она расслабилась, подумала — легкий случай. Просто капризная девочка, избалованная любящим отцом. Плюс несчастная любовь, аборт, подонок-возлюбленный от нее отвернулся — и в итоге депрессия, нервный срыв, суицид.
Поначалу ей казалось, что немного развлечений для бедной девочки — и та все забудет. Станет вновь порхать, как беззаботная бабочка, на карнавале жизни. Поездка в Париж была организована именно с этой целью. Так, ничего сложного — красивый парень с сумасшедшинкой в глазах, подпольный тату-салон, ночная прогулка по набережным, полицейский участок. Все было организовано, как всегда, чисто. Клиентка не догадалась, что ее приключения были четко спланированной операцией. Кандидатуру Марата (или Макса, как называет его Елизавета в дневнике) отбирала лично Раиса Александровна. Высокий француз с черными живыми глазами, профессиональный актер. Искусный в любви, тактичный в жизни — о нем у фирмы «Нескучный сад» были прекрасные отзывы. Уже не одна стареющая мадам из России забыла свою грусть-тоску в его утонченных объятиях. Но в этом деле случился прокол. Наверное, этот смазливый французик оказался слишком прост для Лизы, хотя и сработал он гладко.
Желтоватые пальцы вновь зашелестели бумагой… Отчет Марата Монриво был аккуратно подшит в папку с личным делом Елизаветы Д. Полное описание всех восьми дней (три дня непосредственного обслуживания плюс пять дней подготовки заказа) и смета. Кроме того, заключение исполнителя о психическом состоянии клиентки. Ну и конечно, почасовое описание заказа…
…Они будто случайно познакомились в аэропорту, она взяла по ошибке его чемодан, а он — ее. Можно представить ее изумление, когда в номере гостиницы «Людовик XIV» она вывалила на постель ворох порножурналов и секспринадлежностей — плетки, наручники, кожаные ремешки и искусственные фаллосы. Конечно, она сразу позвонила в аэропорт и потребовала отыскать свой багаж. Настроение у нее было хуже некуда, даже слезы навертывались на глаза. Она только две недели как из больницы, приехала развеяться, а тут такие мелкие каверзы. Она не догадывалась, что эта случайность была тщательно подготовлена.
К вечеру ей сообщили, что багаж найден. Лиза взяла напрокат машину и помчалась в Орли. И надо же такому случиться, чтобы на скоростном шоссе шел какой-то ремонт. Ей пришлось резко затормозить, и кудрявый придурок на черном «ситроене» выпуска, наверное, прошлого
Пришлось ей бросить машину и голосовать на шоссе. Но никто не хотел подвозить странную девушку со спутанными льняными волосами, в мятом костюме — у нее был вид, не внушавший доверия добропорядочным парижанам. Наверное, проститутка, думали они. Потом ее все-таки подобрал какой-то толстый негр, ни слова не говоривший ни на одном языке мира, кроме тридцати слов племени мумба-юмба. (Отчет негра на чистом французском языке прилагался.)
Он явно не понимал, что ей нужно. Тогда Лиза изобразила руками летящий самолет, закричала «ту-ту» и попыталась жестами объяснить, что ей нужно в аэропорт. Негр радостно закивал «ту-ту, ту-ту», а потом свернул на боковое шоссе и попытался ее изнасиловать. Она обломала об его лицо все ногти, испачкав свой светлый костюм негритянской кровью. (Здесь же прилагался счет из больницы на оплату укола от столбняка и перевязки раненого негра.) Ей удалось вырваться и выбежать на шоссе, но сумочка с деньгами и с кредитками осталась у насильника.
К счастью, ее подобрал рейсовый автобус, шедший в аэропорт. (Автобус был запланирован планом операции, но все-таки за ним следовала машина сопровождения на случай каких-либо форс-мажорных обстоятельств. Естественно, прилагался счет за прокат автобуса, машины сопровождения, счет на оплату двум охранникам и десяти пассажирам автобуса из расчета двухсот пятидесяти франков в час.)
— Мадемуазель, вы ранены? — участливо спросил ее водитель автобуса.
Но Лиза так устала, что все французские слова вылетели у нее из головы. Она едва лишь смогла сквозь слезы пробормотать:
— Нон, нон.
Водитель автобуса был так же участлив и в аэропорту, когда сдал Лизу на руки полицейскому как отказавшуюся платить за проезд. (Отчет шофера был совсем короткий — строчки три, не больше. Однако он особо подчеркнул слезы в глазах клиентки, оторванный рукав пиджака и пятна крови на лацканах.)
Жандарм выслушал сбивчивую речь русской мадемуазель, в испуге мешавшей французские, английские и русские слова, и отвел ее в отдел, занимающийся потерянным багажом. Там Лиза «совершенно неожиданно» лицом к лицу столкнулась с тем самым придурком, который разбил ее машину на шоссе. Не выдержав всех событий последнего вечера, Лиза набросилась на него с кулаками и излила свою измученную душу, стукнув пару раз его кулаком. Впрочем, эти удары были совершенно безвредны, в отличие от ее ногтей. Надо ли говорить, что ее ненависть к придурку со скоростного шоссе усилилась, когда она узнала, что именно ему принадлежит чемодан с секспринадлежностями, оставшийся, кстати, в разбитой машине.
Служащие аэропорта отказались выдать Лизины вещи, потребовав взамен чемодан Марата. Лиза, рыдая, долго объясняла им на смешанном французско-нижегородском диалекте, что она попала в аварию вот из-за него — она тыкала пальцем в Марата, а тот оценивающе щурился на нее (он думал, что на этот раз его работа будет легкой и приятной. Эта русская молода и недурна собой, ее только нужно переодеть и немного отмыть.). Лиза объясняла, что ее пытался изнасиловать негр, у нее украли документы и кредитки, и добилась того, что служащий аэропорта с нездоровым огоньком в глазах спросил ее: