Убийство с отягчающими
Шрифт:
Кстати говоря, так оно и было заявлено – «во все вникли, перевернули всю документацию вверх дном, но ничего крамольного не установили, потому что у клуба «Олимп» репутация безупречная». Тогда остается непонятным, за что Крыльникова убили, если убивали в связи, как было написано в газетах, со служебной деятельностью и при исполнении, как указано в траурном манифесте ГУВД, служебного долга.
Все, что советнику было нужно, это констатация самого факта своего приезда в клуб. Не сегодня, так завтра Кряжину придется повторять всю работу группы полковника, начиная с нуля. Одно дело, когда дело листает милиция, хотя бы и в лице замначальника ГУВД, и совсем другое, когда этим занимается старший следователь прокуратуры по особо важным делам Генеральной прокуратуры страны. Пусть засуетятся. Даже если в клубе действительно
– Значит, за кем-то здесь их два, – и первый хохотал над своей шуткой.
Словом, постарался на славу. Если кого теперь и боится руководство «Олимпа», то не Генеральную прокуратуру в лице Кряжина.
Из диктофонной записи
разговора ст. сл-ля по особо важным делам
Генеральной прокуратуры РФ
советника юстиции
Кряжина И.Д.
с президентом ФК «Олимп»,
31.12.2004 г.:
«…– Что-то я не пойму вас, Артур Олегович. То вы говорите, что стеснены в финансах, то рассказываете об удачной сделке с «Бока Хуниорс», откуда выкупили Анолсо, за которого заплатили миллион евро. Это как же тогда должен быть стеснен в средствах «Уралмаш», занявший последнюю строчку в турнирной таблице и из легионеров имеющий лишь белоруса Томашенко?
– Понятия не имею. Сделки команд и приобретение ими футболистов – тайна за семью печатями. Но вы в курсе событий, Иван Дмитриевич… Знаете итоги чемпионата.
– Это меня Фрунзик Норикович Базаян просветил. А «Бока Хуниорс»… Я все хотел спросить – это в чьем чемпионате клуб выступает? В бразильском?
– В Аргентине. Неоднократный чемпион страны.
– Да, да, да… Родина Ивицы Олича из «Торпедо».
– Да как вам сказать, Иван Дмитриевич… Родина Олича – Югославия. И он как бы не в «Торпедо»… Так что вас конкретно интересует?
– Пока ничего. Так, дай, думаю, заеду, поговорю. За разговором, знаете, время быстро летит. Подальше от Большой Дмитровки. Для начальства я на Мясницкой, материалы Крыльникова ищу, для оперов, которые завтра туда поедут, я в футбольном клубе «Олимп», а вам сейчас скажу, что отправился в прокуратуру, а сам домой. Устал я очень.
– Сочувствую… А что, материалы Крыльникова по проверке клуба утрачены? Иван Дмитриевич, мы две недели как на пороховой бочке жили, а сейчас выясняется, что все начинается сначала?
– Ну, если я не найду материалов, тогда да, с самого начала.
– А что за материалы? Сборник постановлений его трех следователей? Вы поймите, советник, из-за этой экспансии правоохранительных органов подрывается не только реноме клуба, но и тренировочный процесс! Вы понимаете?
– На какой из вопросов отвечать первым? Пожалуй, на последний. Так вот, я понимаю. Второе. Не могу понять, как расследование может мешать тренировочному процессу, если никто не допрашивал ранее и не собирается это делать сейчас тренеров и состав? Далее… Это не сборник постановлений трех следователей. Ну и, наконец, последнее. Что это за материалы, я вам сказать, конечно, не могу.
– Я могу надеяться, Иван Дмитриевич, что в прессу поступит минимум информации? Вы поймите… Сначала милиция искала, сейчас Генпрокуратура что-то ищет… Никто ничего не находит, однако у всех складывается мнение, что все идет по устрашающей. Так и до падения рейтинга недалеко…»
– Ничего не понял, – сознался Сидельников, выкручивая руль перед поворотом на улицу Громова. – И что здесь необходимого для нас?
– Несколько
Сидельников напрягся, перемотал в голове «пленку» разговора, но был вынужден выбросить белый флаг.
– Ресников сказал: «две недели на пороховой бочке». А теперь скажи мне, сколько времени Крыльников со своей группой расследовал дело «Олимпа»?
Сидельников остановил машину на парковке и выключил зажигание.
– С двадцать третьего декабря, сразу после завершения матчей группового турнира, когда «Олимп» вернулся из Бремена. Значит, неделю.
– Тогда скажи, зачем Ресникову нужно было сидеть на пороховой бочке две недели?
Капитан промолчал, потому как в мыслях советника в отличие от футбольного президента все выглядело резонно.
– А кто вам шепнул, что данные по «Олимпу» полковник прятал у себя дома на Малой Ордынке?
– Ты как ребенок, Сидельников, – возмутился Кряжин, – ей-богу. Что в руки попадет, сразу в рот тянешь. Ладно, пошли Туза искать…
…Шульгин перелистнул страницу и облизнул сухие губы.
Около трех минут они стояли перед домом Тузкова и о чем-то беседовали. Из машины они не выходили, но сурдопереводчик в машине наблюдения фрагментарно установил две фразы. Первая принадлежала капитану Сидельникову: «Что здесь необходимого для нас?» Вторая Кряжину и звучала так: «Зачем Ресникову нужно было сидеть на пороховой бочке две недели?»
– Хороший сурдопереводчик, – съязвил Чубасов. – За три минуты разговора сумел перевести две фразы, и обе являются вопросами.
– Сейчас трудно найти высококвалифицированные кадры, – вздохнул Шульгин. – Все лучшие забирают Контора и Внешняя разведка. Был один специалист по мимикрии, любитель выпить. Поехали с ним на контроль за группировкой Колотушкина, а он сидит, щурится, вглядывается в чужие лица, и, знаете, слеза такая большая по щеке ползет. Вывел я его.
– Нельзя так с сурдопереводчиками, Шульгин. Что дальше было?
Шульгин перевернул еще один лист…
…– Это тот подъезд? – недоверчиво пробурчал советник, переступая через огромную лужу мочи, расплывшуюся на втором этаже. – Жизнь российских крупье отличается от их коллег на Западе.
– Вы знаете, что на Западе крупье состоятельные люди? – съязвил капитан.
– На Западе не справляют нужду в подъездах, Сидельников. Вот эта квартира, и я уже начинаю подозревать, что это Тузков не добежал до собственного туалета.
Нажав на кнопку звонка, Кряжин поморщил нос. За всеми четырьмя дверями на площадке слышны музыка и смех, изредка переходящий в хохот. Люди в преддверии праздника за восемь часов до времени «Ч» уже поздравляют друг друга с еще одним прожитым годом. Они роятся за столом, пользуясь ими же самими придуманным правилом, которое может иметь силу исключительно на территории России. Везде в мире встречают Новый год. И везде по этому случаю пьют. Но ни в одной из стран нет привычки собраться за столом перед встречей Нового года, дабы «проводить Старый». После этих «проводов» уже редкий человек способен понимать поздравления Президента и внятно кричать «С Новым годом!» под бой курантов. И это не единственный на Руси праздник, который русские люди встречают уже в состоянии, близком к коме. Достаточно вспомнить, как на Дону провожали казака на войну. «Посошок» – в доме (последняя!), «стременная» – когда казак садится на коня, и «закардонная», когда он выезжает за ворота, чтобы слиться с другими защитниками Отечества. И вот дикая и бухая сотня во главе с невменяемым есаулом выхватывает шашки у порога родного дома, словно враг за околицей, и скачет не на запад, где германцы, а на восток, где тунгусы. После этого начинаешь понимать ужас немцев, которые всякий раз отступали, едва завидев перед собой казачью лаву.