Убийство с первого взгляда

Макнил Фергюс

— Пожалуйста, Роб, ответь: есть что-то такое?

Она так хороша, со сверкающими темными глазами, его прекрасная маленькая Ким.

— Да, — просто отвечает он.

Ответить в данную минуту иначе было бы недостойно как Ким, так и его самого.

Все еще пристально глядя на Нэйсмита, девушка зажмуривается и вздыхает. Вздыхает облегченно.

— Спасибо, — шепчет она.

Потом она обхватывает руками шею Нэйсмита и прячет лицо у него на груди. Его удивляет такая необычная реакция: как много, оказывается, эта малая толика правды значила для нее.

Ким отвечает на поцелуй, и тело ее выгибается, когда он нежно

гладит рукой ее спину, а затем поднимает юбку и медленно спускает до колен трусики.

— Роб.

— Да? — спрашивает Нэйсмит и расстегивает ремень.

— Ты мне расскажешь?

Нэйсмит подхватывает девушку за бедра, приподнимает и сажает на край стола, после чего задумчиво глядит в ее глаза:

— Не сейчас.

Ким нерешительно кивает и берет его за руку:

— Но когда-нибудь ты скажешь?

— Тсс.

Он нежно прижимает палец к ее губам и дружелюбно улыбается. Ким несколько секунд изучает его лицо и робко улыбается в ответ.

Нэйсмит ласкает ее гладкие ноги, осторожно разводит их в стороны и медленно входит. Его занимает вопрос: когда же Ким стала так много для него значить? Дверь в кухню осталась открыта — самую малость, — но закрыть ее сейчас представляется делом невозможным. Он целует девушку в шею, закрывает от наслаждения глаза и вдыхает полной грудью аромат ее волос. Она негромко постанывает, и Нэйсмиту внезапно становится безразлично все, что не касается его Ким. Желание захлестывает его, и все посторонние мысли, мысли о завершении нынешней игры исчезают без следа.

По крайней мере, на время.

46

Воскресенье, 16 сентября

Харленд закрыл входную дверь и кинул ключи в вазочку. В доме, как обычно, было тихо, словно в могиле, но почему-то сегодня это не имело значения. Потирая уставшие глаза, инспектор отправился на кухню. По дороге он сбросил куртку и повесил ее на спинку стула. День выдался довольно спокойный, но тем не менее он ощущал себя вымотанным. На кухне Харленд открыл холодильник, вытащил бутылку газированной воды и прижал ее к разгоряченному лицу, наслаждаясь приятной прохладой.

Он вернулся к работе, к скучной повседневной рутине, но после всех мук, что он вытерпел за минувшее время, после всех этих проблем она казалась чуть ли не желанной.

Именно что «чуть ли».

День выдался неблагодарным: всю его вторую половину он провел на обширном заднем дворе торгового центра «Лоренс-Уэстон-истэйт». Там, среди больших мусорных контейнеров на колесиках и разорванных черных пакетов с отходами, кто-то случайно наткнулся на ноги, торчащие из-под старой замызганной картонной коробки. Позвонили в полицию, и расследовать дело досталось Харленду — возможно, в качестве наказания, возможно, просто потому, что на данный момент никаких более важных занятий у него не имелось.

К тому времени, когда он прибыл на место, самая грязная работа была уже проведена. Кроме того, тело находилось на улице, поэтому единственным запахом здесь была вонь разлагающегося мусора, а это он мог перетерпеть. Сам случай представлялся совершенно заурядным: тело принадлежало белому мужчине в возрасте около пятидесяти, очевидно бродяге. Едва увидев труп, Харленд понял, что перед ним очередной старый несчастный пьяница, которого ничто более не удерживало в этой жизни и который тихо отправился в мир иной. Событие трагическое, но не из ряда

вон выходящее. Он прекрасно понимал, что расследование — и вообще все, что он делает, — на самом деле никому не нужно. Когда жизнь человека ничего не стоит, то и смерть его не имеет значения.

Он надорвал упаковку со спагетти и сунул в микроволновку, выставив таймер на три минуты.

По крайней мере, занимаясь этой грязной работой, он находится подальше от Блейка. С момента возвращения на службу Харленд еще не видел суперинтенданта, и, наверное, их обоих вполне устраивала подобная ситуация. Чем меньше они скажут друг другу, тем будет лучше. С Поупом ему также пока не довелось повстречаться. Маленький засранец поначалу был полностью поглощен ширхэмптонским делом, а недавно ему поручили какое-то «крайне важное» расследование в Фишпондс. Несомненно, этот подхалим стремился заполучить резонансное дело, чтобы иметь возможность выставить себя на всеобщее обозрение и покрасоваться перед публикой. Что ж, пусть он там себе красуется, лишь бы держался подальше от него, Харленда.

Микроволновка нетерпеливо запищала. Харленд открыл дверцу, осторожно достал пластиковую подставку и сел за стол ужинать.

Помыв после еды посуду, он устроился на диване, побродил по каналам, но ничего интересного не обнаружил и выключил телевизор. Затем подошел к книжному шкафу, задрал голову и стал разглядывать корешки в поисках вдохновения. На полках стояло так много книг, и с каждой у Харленда были связаны определенные ассоциации и воспоминания. Вот эту он читал пару лет назад в Италии, удобно устроившись в шезлонге возле бассейна, а эта скрашивала долгие часы одиночества, когда он валялся в постели с гриппом. Обе книги были интересными, но сейчас Харленду хотелось чего-то другого, хотелось найти книгу, которую он еще не читал и не знал, чем в ней все закончится. Ведя пальцем по разномастным корешкам, он тихонько произносил вслух названия и авторов, пока на одном из томов рука не замерла.

Это был роман, который он однажды начал читать, но потом забросил и так и не закончил. Книга лежала на прикроватной тумбочке в тот вечер, когда он впервые вернулся в осиротевший дом, и, конечно, за горечью утраты оказалась забыта. Харленд снял книгу с полки и посмотрел на нее. Между страниц в качестве закладки все еще торчал кассовый чек. Прочитано было всего несколько глав.

К половине десятого он уже вовсю зевал. Положив книгу на кухонный стол, Харленд встал и открыл заднюю дверь. Потом вышел в садик и закурил последнюю на сегодня сигарету. Колечки дыма завивались в спирали и уносились в вечернее небо, а он провожал их глазами.

Мысли инспектора снова обратились к мертвому бродяге — лет тому было не намного больше, чем самому Харленду. Кожа его от многих лет пьянства и постоянного пребывания на улице задубела и приобрела красноватый оттенок; темные волосы, пронизанные серебряными нитями, сбились в колтуны; темные глаза глубоко запали. На бездомном была надета одежда от Армии спасения, вся мятая и перепачканная. Харленд задался вопросом, а думает ли еще кто-нибудь о покойном, есть ли на белом свете люди, которым этот человек был небезразличен. Еще он подумал: был ли бродяга небезразличен самому себе? Умер он внезапно, может быть, от остановки сердца или же намеренно позволил смерти забрать себя до срока?