Убийство с первого взгляда
Шрифт:
— Мне самому стыдно, что так себя веду, но мне больно. Правда очень больно.
Он криво, сквозь слезы, улыбнулся — все, на что оказался способен.
— Ты ведь мне очень нравилась, знаешь?
Некоторое время Харленд сидел молча. Они часто, бывало, так сидели, и не было нужды разговаривать — они просто наслаждались обществом друг друга.
Шмыгнув носом, Харленд закрыл глаза, чтобы не мешать воображению, и представил, как Элис подходит и опускается рядом с ним на колени.
— Ты, наверное, знаешь, что мне без тебя плохо.
Интуитивно он догадывался, как Элис отреагировала
— Ну, хорошо, — произнес он с печальной улыбкой. — Я знаю: ты всегда будешь со мной. Может быть, из-за этого все так непросто…
Харленд медленно открыл глаза и посмотрел вдаль, на ряды могильных камней и чуть колышущиеся на ветру ветви деревьев. Ни за что на свете Элис не причинила бы ему боли.
— Это ведь невозможно, правда? — усмехнулся он. — Я не могу жить с тобой, не могу жить без тебя…
Она бы рассмеялась в ответ на эти слова. Она бы смотрела на него, и на озабоченном лице играла бы прекрасная улыбка.
— Самое ужасное заключается в том, что я действительно ощущаю вину, оттого что не думаю о тебе. Знаю, ты бы этого не хотела, но я просто стараюсь быть правдивым. Когда я бываю доволен жизнью, мне хорошо, я смеюсь и все такое, а потом вдруг вспоминаю о том, что случилось, понимаешь? — Он покачал головой. — Я испытываю громадное чувство вины. Глупо это, верно?
Он снова провел пальцами по прохладной траве.
— Но я бы никогда не смог тебя покинуть. Как я вообще способен бросить тебя здесь, в этом…
Он взмахнул рукой, указывая на мрачные ряды надгробий.
— Может быть, из-за этого я и не навещаю тебя особенно часто? Потому что ты находишься вместе со мной дома… — Он низко опустил голову, надеясь, что слова его звучат не как оправдание. — Ты ведь меня понимаешь?
И Элис поняла бы его, поняла без проблем. Она всегда была более практичным человеком, имела больше здравого смысла. Харленд живо представил, как на ее серьезном маленьком личике отражается сожаление. Она бы отодвинулась от него и тихонько присела возле собственного надгробия.
Элис хотела бы, чтобы он жил. Она бы настаивала на этом, но цену предстояло заплатить ужасную.
— Моя дорогая девочка, — всхлипывая, произнес Харленд. — Ну почему это должно было случиться с тобой? Если бы на твоем месте оказался я…
Но он знал, какой непреклонной могла быть супруга. Так он и сидел в густой траве, поднимающееся все выше солнышко приятно согревало кожу, а Элис была рядом, и в конце концов на него снизошло удивительное умиротворение. Он поднялся на ноги, прошел несколько шагов и окинул взглядом кладбище. Где-то вдалеке, заглушая неумолчный шум города, прогрохотал железнодорожный состав. Харленд обернулся и тихонько сказал:
— Я люблю тебя, Элис.
Люблю тебя…
Такая знакомая улыбка, чудесные яркие глаза, которые всегда, казалось, сияли, когда она слышала эти простые слова. И она будет здесь, будет ждать. Элис будет ждать его, когда бы он ни пришел…
Харленд вздохнул и, не оглядываясь, зашагал вниз по склону.
43
Четверг, 6 сентября
Нэйсмит ушел с конференции пораньше.
На то, чтобы вернуться в Сити в тот самый переулок, в котором были сосредоточены офисные здания, времени ушло немного. Сейчас Нэйсмит сидел в крохотном пабе и через давно не мытое окно следил за Трогмортон-стрит. Со своего места он не мог видеть стеклянные двери конторы, в которой трудилась его жертва, однако лучшего наблюдательного пункта все равно было не найти: здесь пролегал путь к станции метро.
Он еще раз сверился с часами. Пошел уже шестой час. Оставалось надеяться, что рыжеволосый не будет работать слишком долго. К счастью, сегодня был четверг — в пятницу была бы выше вероятность того, что жертва пойдет после службы пропустить стаканчик-другой, но этим вечером — при удачном стечении обстоятельств — он отправится прямиком домой.
Нэйсмит рассеянно вертел в руках подставку под пивной бокал и размышлял, где может обитать его жертва, какой у нее дом. Ясно, что живет мужчина в восточной части города, но что это за место? Хорошо ли в тех краях или нет? И вопросы другого рода: один он живет или есть кто-то, кто с нетерпением ожидает его дома? Нэйсмиту очень хотелось надеяться, что у этого человека нет детей, но затем он отбросил прочь подобные мысли, опасаясь того, куда они могут завести.
В секундном приступе ярости он сжал кулак и смял подставку, превратив ее в неровный бумажный комок. Потом откинулся на спинку стула и вернулся к наблюдению за улицей.
Мужчина появился только в пятнадцать минут седьмого — в знакомом уже синем анораке, он слегка усталой походкой прошагал мимо окна паба в направлении станции метро. Нэйсмит одним глотком допил остатки кофе, отставил чашку и выскочил следом за жертвой. На улице в этот вечерний час пик было значительно оживленнее, чем утром, — из дверей многочисленных офисов высыпали сотрудники и почти все дружно двигались к метро. Нэйсмиту не составляло труда незаметно следовать за рыжеволосым в толпе спешащих по домам служащих — сначала по тротуару, затем по лестнице на станцию подземки.
Он проследовал за своей жертвой через толкучку перед турникетами и дальше по коридору и эскалатору на забитую народом платформу легкого метро. Нэйсмит держался в нескольких ярдах от преследуемого — не настолько близко, чтобы быть замеченным, но и не настолько далеко, чтобы упустить его из виду.
Когда подошел состав, толпа всколыхнулась и в едином порыве двинулась к дверям. Рыжеволосый оказался зажат в плотном кольце рвущихся в поезд пассажиров, и его, словно соломинку в бурном потоке, поволокло к краю платформы. Нэйсмит проследил за тем, как мужчину внесло в вагон, затем, энергично работая локтями и плечами, проложил себе путь через колышущуюся, но несколько заторможенную толпу и втиснулся в соседний. На данный момент не было необходимости находиться слишком близко к жертве — Нэйсмит знал, что преследуемый в любом случае выходит не раньше «Поплара».