Убийство в частной клинике. Смерть в овечьей шерсти (сборник)
Шрифт:
— Ходил в гости к Снежной королеве, — ответил инспектор, проявив неожиданную фантазию. — Только имейте в виду: если я сказал «Снежная королева», то не имел в виду кокаин.
— Да ну? А что же вы имели в виду? Садитесь, покурите. Вы, кажется, взволнованы?
— Так и есть. — Инспектор посерьезнел, достал и прочистил трубку и важно посмотрел на начальника: — Я навещал жену покойного министра внутренних дел.
— Вот как? А вы делаете успехи.
— Понимаете, шеф, она утверждает, что это убийство.
— Убийство кого?
— Сэра Дерека О'Каллагана.
Аллейн положил трубку на стол и медленно повернулся на стуле.
— Надо же! — Бровь старшего инспектора взлетела на невероятную высоту, а уголок губ пополз куда-то в сторону,
— Эдакая замороженная леди, — ответствовал Фокс. — В общем, Снежная королева. Отнюдь не истеричка, если вас это интересует.
— Она из Крысбонов. Все Крысбоны отличаются холодностью. Я учился в школе с ее братом, и того, конечно, прозвали Крысомором. Ничего, что я говорю, как мистер Сплетник? Неприветливый был парнишка. Ладно, выкладывайте все от начала до конца.
Фокс рассказал, что ему удалось выяснить, задержавшись подробнее на письмах.
— Понятно, — буркнул Аллейн. — Она настаивает на расследовании?
— Да. И если мы ничего не предпримем, то дойдет до премьер-министра. Он ведь ваш приятель, сэр?
— Да, знаком я с этим стариканом. Недели две назад он вызывал меня по другому поводу, и мы имели беседу в духе Оппенгейма об этих самых террористах. Премьер-министр был очень обеспокоен и интересовался моим мнением: не грозит ли О'Каллагану опасность, если он будет продвигать своей законопроект. В подобных случаях ничего нельзя утверждать. Я ему так и ответил. Всегда может найтись какой-нибудь подающий надежды молодой коммунист, который подсунет бомбу. Хотя, честно говоря, я сомневался. Да, они время от времени безобразничают и доставляют много неприятностей, но я не верю, чтобы британские анархисты были убийцами. Анархисты! Слово-то какое vieux jeu [1] .
1
Старомодное (фр.). — Здесь и далее примеч. пер.
— Это, наверное, французский?
— Угадали, Фокс. Я всегда говорил, что у вас способность к языкам.
— Занимаюсь самообучением с помощью граммофона. И все же, сэр, террористы не шутка.
— Разумеется. Пээм [2] , как его называют, считал, что О'Каллагану требуется полицейская защита. И я с ним соглашался. Но больше ничего не мог поделать. О'Каллаган несерьезно относился к угрозам. И мы, как ты знаешь, ненавязчиво присматривали за ним. В тот день, когда заседал кабинет министров, чтобы решить вопрос о представлении законопроекта, я сам отправился на Даунинг-стрит. Мне стало известно, что туда собирается этот несносный Николас Какаров, и я действительно заметил его поблизости на улице. Вырядился самым смехотворным образом — кажется, фотографом — и удрал со всеми своими инфракрасными излучателями, как только увидел меня. А я взял такси и поехал за О'Каллаганом до самого его дома. Был момент, когда мы остановились бок о бок. Он включил в салоне машины свет, а я повторил приветствие.
2
Премьер-министр.
— Его слуги надежны? — спросил Фокс.
— О да, этим мы занимались, но, разумеется, не могли добиться многого без разрешения О'Каллагана или без его ведома.
— Конечно. Думаю, ее светлость подозревает хирурга или девчонку.
— «Хирург или девчонка», подходит для названия кино. Сэр Джон Филиппс — способный врач и умеет управляться со скальпелем. Она считает, что он резанул не там, где надо, потому что О'Каллаган связался с его приятельницей?
— Она уверена, что сэра Дерека отравили. Во всяком случае, ее мысль такова, хотя в письмах — никакой
— Письма при вас?
— Да, вот они.
Аллейн внимательно прочитал послания.
— Знаете, Фокс, сотни людей сочиняют подобные письма, однако не собираются никого убивать.
— То же самое я пытался внушить и ей!
— Бедолага Фокс. Найдите-ка мне статью о его смерти.
Инспектор извлек из кармана газету.
— Захватил с собой.
— Вы ни о чем не забываете. Значит, он умер через час после окончания операции. Анестезиолог проявлял беспокойство, перитонит, перфоративный абсцесс, «не хотел устраняться от грандиозного дела», явно запустил свой живот. Все достаточно логично, и тем не менее… — Аллейн задумчиво потянул кончик своего аристократического носа. — Боже, — тоскливо заключил он, — придется идти встречаться с леди.
На лице Фокса отразилось облегчение.
— Если в этом деле есть что-то реальное, это будет громкое расследование. Как вы называете подобные случаи? — Он, смущаясь, произнес французские слова: — Cause celebre [3] .
— Именно так, — кивнул Аллейн, который, подшучивая над кем-нибудь, никогда не перегибал палку. — Интересно, примет она меня сегодня вечером?
— Не сомневаюсь, сэр.
— Сейчас справлюсь. — Он позвонил на Кэтрин-стрит. — Это дом леди О'Каллаган? Я говорю с ее дворецким? Старший инспектор Аллейн из Скотленд-Ярда. Будьте любезны, спросите у ее светлости, не сможет ли она принять меня сегодня вечером в любое удобное для нее время. Совершенно верно, инспектор Аллейн. Благодарю вас.
3
Нашумевшее дело (фр.).
В ожидании ответа он рассеянно смотрел на Фокса.
— В девять часов. Большое спасибо. — Аллейн положил трубку. — Влип на свою голову.
Когда Фокс ушел, старший инспектор сидел и минут двадцать смотрел на стену перед собой. Затем по-звонил полицейскому хирургу и какое-то время расспрашивал его об аппендицитах, перитонитах и наркозе. Потом отправился к себе в квартиру на Ковентри-стрит, принял ванну, переоделся в смокинг и прочитал первую сцену из «Гамлета», к которой был неравнодушен. Было лишь без двадцати девять, и он решил пройтись до Кэтрин-стрит пешком. Слуга Василий подал ему пальто.
— Василий, — спросил старший инспектор, — ты все еще видишься со своими пользующимися дурной репутацией приятелями из этого вашего пансоветского братства?
— Нет, сэр. Я уже не тот старый глупый мошенник. Стал совершеннейшим скромником.
— Очень на это надеюсь, старый осел. Кстати, до тебя не доходили какие-нибудь слухи о Николасе Какарове?
Василий широко перекрестился справа налево.
— Боже, спаси и помилуй! Он из них самый плохой, — с жаром заявил он. — Нехороший малый. До Советов он был еще молодым, но уже тогда его нельзя было назвать кон-сер-ватором. После Советов постарел и постоянно замышлял что-то дурное. Советы нравились ему не больше Романовых. Случалось, он убивал начальников, и так всех допек в России, что ему пришлось сматываться в Англию.
— Где ему, как полагается, оказали сердечный прием. Я все это знаю, Василий. Спасибо. Не дожидайся меня. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, сэр. — Слуга дотронулся до рукава Аллейна. — Пожалуйста, сэр, не связывайтесь с Николаем Алексеевичем. Он очень плохой человек.
— Тебе лучше знать, — легкомысленно отозвался Аллейн и, усмехнувшись, вышел из дома.
На Кэтрин-стрит Нэш впустил инспектора в дом и уставился на него словно разъяренный сыч. В голове дворецкого укрепился стереотип некоей социальной лестницы, на которой, как он решил, полицейские всех рангов стоят на одной ступени с настройщиками роялей. Аллейн ни по костюму, ни по манерам никак не вписывался в эту классификацию. Как бы Нэш ни противился, пришлось смириться.