Убийство в ЦРУ
Шрифт:
Коллетт зашла в номер, повесила в шкаф то немногое из одежды, что захватила с собой, умылась и отправилась на свою первую в тот день встречу — в штаб-квартиру ЦРУ в Лэнгли, штат Вирджиния.
Кэйхилл ехала на встречу с человеком, бывшим ей вроде наставника в те времена, когда она проходила подготовку. Хэнк Фокс — седой, осунувшийся, изможденный ветеран Управления, отец пятерых дочерей, а потому проявлявший особый интерес к росту числа женщин, набираемых на службу в ЦРУ. По должности он именовался координатором отдела программ и методики обучения кадров, но курсанты-новобранцы нередко шутили, что ему больше подошел бы другой титул — «Святой отец». В целом Хэнк этому титулу соответствовал, если, разумеется,
Кэйхилл доехала по автостраде, проходившей через Мемориальный парк Джорджа Вашингтона, до указателя с надписью: «ЦЕНТРАЛЬНОЕ РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОЕ УПРАВЛЕНИЕ». Так было не всегда. После образования Управления в конце 50-х на шоссе долгие годы стоял скромный указатель: «БЮРО ОБЩЕСТВЕННЫХ ДОРОГ». Исходившие от Конгресса частые призывы к ЦРУ сделаться более открытым и подотчетным учреждением привели к установке нового указателя. По ту сторону указателя мало что изменилось.
Кэйхилл съехала с магистрали на дорогу, ведущую к участку в сто двадцать пять акров, на котором раскинулось Центральное разведывательное управление. Впереди в густом лесу укрылось модернистское, похожее на крепость здание, обнесенное высокой и тяжелой металлической оградой. Кэйхилл остановилась, предъявила документы двум охранникам в форме и объяснила, зачем пожаловала сюда. Один из охранников связался с кем-то, затем сообщил, что она может ехать до следующего поста. Кэйхилл поехала, снова предъявила для проверки свое удостоверение и получила разрешение следовать дальше до небольшой стоянки возле главного входа.
Два молодых атлета в синих костюмах с револьверами, выпиравшими из-под пиджаков, поджидали ее у входа. Она отметила про себя, как коротко они подстрижены и какое у них безмятежное выражение лица. Снова предъявление документа, снова кивок — и один из атлетов повел ее через дверь в здание. Шагая размеренным шагом чуть впереди, он довел ее до начала длинного прямого белого коридора, больше похожего на тоннель с арочным сводом. Пол был выстлан голубым ковровым покрытием. В коридоре не было ничего, кроме скрытых светильников, которые по всему пролету отбрасывали какие-то странные тени. В дальнем конце коридора находилась освещенная площадка, где чуть ли не весь свет падал на сделанные из нержавеющей стали двери двух лифтов и отбрасывался ими обратно в коридор.
— Идите прямо, мэм.
Кэйхилл медленно пошла по коридору, мысленно уносясь в прошлое, когда она, свежеиспеченный курсант, впервые увидела это здание, впервые прошла по этому коридору. И то и другое входило в ознакомительную экскурсию, и, помнится, ее поразило, с какой обыденной говорливостью проводил эту экскурсию молодой человек, приданный их группе. Коллетт и все остальные сочли, что провожатый вел себя до странности непочтительно по отношению к зловещей славе ЦРУ. Он рассказал, как строившему здание подрядчику не дали сведений о том, сколько человек обоснуются в нем, как тот вынужден был наугад определять размер и производительность системы обогрева и очистки воздуха. Система оказалась негодной, и ЦРУ подало на подрядчика в суд. Тот выиграл дело: в его логике судьи нашли гораздо больше смысла, чем в доводах о «национальной безопасности», которые выдвинул юрисконсульт Управления.
Провожатый сообщил также, что строить здание стоимостью в сорок шесть миллионов долларов разрешили с тем, чтобы имелась возможность собрать весь персонал штаб-квартиры под одну крышу. До того отделы и управления ЦРУ были разбросаны по всему Вашингтону и его окрестностям, и Конгресс купился на идею объединения, отсутствие которого порождало слишком много проблем. Однако, если верить разговорчивому, бойкому молодому человеку, по завершении строительства здания — почти сразу же после новоселья — начался выезд из него чуть ли не целыми управлениями. Когда в 1968 году слух о том дошел до тогдашнего директора Ричарда Хеллмса, тот разъярился и издал приказ, согласно которому ни один человек не имел права переезжать из здания без личного директорского согласия. Тем не менее это не остудило пыл руководителей управлений, которые находили пребывание всех под одной крышей стесняющим и, если больше было нечего сказать, скучным. Исход продолжался.
Кэйхилл часто задумывалась над тем, можно ли управлять организацией при такой вот дисциплине и не подрезал ли длинный язык молодому провожатому карьеру в Управлении. Тут ведь не как в ФБР, где ознакомительные (для особо приглашенных) и просто открытые (для общественности) экскурсии были делом обыденным и проводились специально для того нанятыми обаятельными молодыми мужчинами и женщинами. ЦРУ для посторонних экскурсий не проводило, тот их провожатый был явно кадровым сотрудником.
Она дошла до конца коридора, где ее поджидала другая пара молодцов.
— Мисс Кэйхилл? — спросил один.
— Да.
— Позвольте взглянуть на ваш пропуск.
Она предъявила.
— Проходите, пожалуйста, в лифт. Мистер Фокс ждет вас.
Охранник нажал кнопку, и стальные двери быстро и бесшумно разошлись. Кэйхилл вошла в лифт и стала ждать, когда двери закроются. Она и не подумала искать кнопку, отправляющую лифт вверх: такой кнопки не существовало. Этот лифт знал, кому куда надо.
Когда этажом выше двери раскрылись, Хэнк Фокс уже ждал ее. Он не изменился, хоть и стал старше, но он всегда выглядел старым, так что с первого взгляда перемен было не различить. Его напоминавшее морщинистую скалу лицо треснуло улыбкой, когда он протянул Кэйхилл обе свои красные мозолистые лапищи.
— Коллетт Кэйхилл! Рад увидеть вас снова.
— Я тоже, Хэнк. Вы выглядите потрясающе.
— Я чувствую себя потрясающе. В моем возрасте такое случается, да и соврать не грех. Пойдемте, особая смесь кофе Фокса вас уже дожидается.
Кэйхилл улыбнулась и пошла, стараясь ступать в ногу, за ним по широкому проходу, устланному красным ковром. Белые стены по бокам прохода служили фоном для больших обрамленных карт.
Фокс, заметила Кэйхилл, раздобрел, походка его стала медлительнее и тяжелее, чем тогда, когда она видела его в прошлый раз. Серый костюм, чей покрой и материал свидетельствовали о выходе из лона магазина одежды для Мужчин Богатырского Сложения (читай: Толстяков), висел на Хэнке мешком.
Он остановился, отпер дверь и пропустил Кэйхилл вперед. Большие окна углового кабинета выходили в лес. Письменный стол, как то всегда было, завален всякой всячиной. Стены увешаны обрамленными фотографиями хозяина кабинета с политическими тяжеловесами, крутившими колеса многих президентских команд и администраций; самое крупное фото запечатлело, как Хэнк обменивается рукопожатием с улыбающимся Гарри С. Трумэном, — дело было за несколько лет до смерти президента. На столе выстроились в ряд цветные фото жены и детей Фокса. Подставка для трубок по-прежнему полна, маленькие оловянные солдатики застыли по стойке «смирно» вдоль всего короба воздуховода позади письменного стола.
— Кофе? — спросил Фокс.
— Если он так же хорош, как и прежде.
— Можете не сомневаться! Единственная разница в том, что теперь у меня быстрый и неровный пульс. Врач решил, что я пью слишком много кофе, и посоветовал перейти не обескофеиненный. Пошел на компромисс. Теперь мешаю половина на половину: половина амаретто из той расписной чайно-кофейной лавочки в Джорджтауне, другая половина — обескоф. Я разницы не чувствую.
Особый кофе Хэнка Фокса был известен всему Управлению, быть приглашенным выпить с ним по чашечке служило символом причисления к кругу друзей.