Убийство в Миддл-темпл. Тайны Райчестера (сборник)

Флетчер Джозеф Смит

– Неужели это правда? – спросил он. – Марбери сидел в тюрьме?

– Да. Я знаю это так же твердо, как то, что вы стоите в этой комнате. На самом деле Марбери – это Джон Мэйтленд, управляющий банком в Маркет-Милкастере, который в 1891 году получил десятилетний срок за растрату денег.

– Как раз в то время, когда Эйлмор, по его словам, с ним познакомился?

– Вот именно. И меня удивляет, – добавил Спарго, торопливо сев за стол и набрасывая в блокноте какие-то заметки, – почему Эйлмор говорил, что встретился с ним в Лондоне. Он ведь так сказал?

– Да, – кивнул Бретон. – В Лондоне.

– Странно. Мэйтленд

никогда не бывал в Лондоне, по крайней мере до своего суда, а когда вышел из тюрьмы, Эйлмор давно уехал в Южную Америку. Послушайте, Бретон, у вас есть доступ к Эйлмору? Вы сможете попасть к нему, например, завтра, до того, как его отвезут на Бау-стрит?

– Конечно. Я могу зайти к нему вместе с его адвокатом.

– Отлично, – кивнул Спарго, – тогда слушайте. Завтра в утреннем выпуске «Наблюдателя» вы найдете подробный рассказ о том, как я установил личность Марбери. Постарайтесь как можно раньше прочитать статью и сразу отправиться с ней к Эйлмору. Заставьте его прочитать ее всю, от начала до конца, прежде чем его отвезут в суд. Он должен сделать это до суда! Между прочим, перед вашим приходом я поспрашивал его дочерей: они понятия не имеют о жизни отца до того момента, когда сами начали что-то понимать! Все прошлое Эйлмора до его возвращения в Англию – белое пятно!

– Знаю, знаю! – воскликнул Бретон. – Я тоже часто общался с ним и ни разу не слышал, чтобы он говорил о чем-то, что случилось до Аргентины. А ведь когда Эйлмор туда уехал, он был уже немолод!

– Ему было лет тридцать семь, – уточнил Спарго. – При том, что Эйлмор – человек публичный, а в наши дни публичные люди не могут позволить себе скрывать свое прошлое. Кстати, как вы сами познакомились с Эйлморами?

– Меня рекомендовал мой опекун, мистер Элфик, это было в Швейцарии. После возвращения в Англию мы продолжили знакомство.

– Мистер Элфик все еще интересуется делом Марбери?

– Да. Так же, как старик Кардлтон, у подъезда которого все это произошло. Вчера мы ужинали вместе, и они постоянно обсуждали данную тему.

– И каково их мнение?

– По-прежнему уверены, что это было просто ограбление! Кардлтон в ярости, что подобное могло случиться у него под дверью. Твердит, что необходимо проверить каждого жильца в Темпле.

– Это займет много времени, – возразил Спарго. – Ладно, Бретон, давайте прощаться.

– Вы будете завтра на Бау-стрит? – спросил адвокат, направившись к двери. – Заседание начнется в десять тридцать.

– Нет, не буду, – ответил журналист. – Это всего лишь предварительное слушание, и я уже знаю все, что они скажут. У меня найдутся более важные дела. Но не забудьте о моей просьбе: пусть Эйлмор прочитает мою статью в газете – и уговорите его рассказать суду все, что ему известно. Абсолютно все!

Бретон ушел, а Спарго продолжал бормотать себе под нос: «Все, абсолютно все!»

Глава двадцать третья

Мисс Бэйлис

На следующий день, около полудня, Спарго шагал по одной из тех претенциозных, но неприглядных площадей в Бэйсуотере, где все отдано на откуп домовладельцам и арендодателям. Они действительно претенциозны, эти площади, с их огромными доходными домами, украшенными ложными полуколоннами, фигурными балкончиками и лепниной. Наивные провинциалы, попадая сюда из соседнего Паддингтона, пребывают в уверенности, что в таких дворцах живут не иначе

как всякие герцоги и графы, которые должны обитать в Лондоне. Еще больше в этом убеждении их поддерживает тот факт, что у подъездов помпезных зданий частенько можно встретить элегантных молодых людей, с важным видом прогуливающихся возле дверей. Провинциалы, разумеется, принимают их за благородных лордов, наслаждающихся вечерним моционом, однако люди более сведущие знают, что это всего лишь швейцарские и немецкие официанты, чьи фраки могли бы выглядеть почище.

Войдя в один из таких домов, Спарго сразу ощутил всю атмосферу заведения. В тесном коридоре витал знакомый запах жареной рыбы, подгоревшего мяса и яичницы с беконом. Полутемная прихожая встречала характерной смесью старых палантинов, потертых шалей и штопаных пальто. Даже горничная, открывшая дверь на его звонок, выглядела именно так, как все горничные в подобных местах. Когда в ответ на вопросы Спарго его отвели в приемную, перед ним очутилась столь же типичная домовладелица: полная дама преклонных лет, отчаянно молодящаяся и скрывающая свой возраст с помощью париков, густых румян и искусственных зубов. Она приняла его с приторной любезностью, какая в такой ситуации означает одно: желание выяснить, являетесь ли вы человеком, способным кого-либо обмануть, или, наоборот, человеком, которого можно обмануть.

– Значит, вы хотите видеть мисс Бэйлис? – спросила дама, цепким взглядом изучая Спарго. – В последнее время она почти никого не принимает.

– Надеюсь, мисс Бэйлис здорова? – деликатно осведомился Спарго.

– Да, но она уже немолода и не любит незнакомцев. Хотите, я с ней поговорю?

– Не стоит, – отказался он. – Просто сообщите ей о моем визите. А также передайте мою визитную карточку и скажите, что я хотел бы задать ей пару вопросов о Джоне Мэйтленде из Маркет-Милкастера и буду очень признателен, если она уделит мне несколько минут.

– Хорошо, а вы пока посидите здесь и отдохните.

Дама провела журналиста в небольшую гостиную со стеклянной дверью в сад, где уже сидели три пожилые женщины. Домовладелица ушла, оставив Спарго наслаждаться их компанией и наблюдать за тем, как они вяжут, шьют и читают старые газеты. Он сел и начал развлекать себя размышлениями о том, занимаются ли почтенные дамы тем же самым каждый день и намерены ли они заниматься этим и впредь. В конце концов все это навело на него невыносимую тоску, но тут наконец дверь отворилась, и в гостиную вошла женщина, которую Спарго немедленно определил как самую необычную и удивительную особу. Оглянувшись по сторонам, она увидела Спарго и направилась к журналисту, который сидел в уголке и смотрел на нее.

Внешность вошедшей дамы была весьма примечательной. Огромным ростом, широкими плечами, атлетическим телосложением и мускулистой фигурой она гораздо больше походила на мужчину, чем на женщину. Темные глаза составляли резкий контраст с яркой сединой волос: если волосы, собранные в крупные букли на висках, были почти снежной белизны, то глаза и брови над ними – черными как уголь. Лицо дамы казалось высеченным из скалы, а подбородок был твердым и массивным, как у монумента. Спарго решил, что мисс Бэйлис идеально подошла бы роль тюремной надзирательницы, больничной медсестры или строгой гувернантки для капризного ребенка. Он усомнился, сможет ли услышать хотя бы одно слово из этих уст.