Убийство в Миддл-темпл. Тайны Райчестера (сборник)
Шрифт:
– Да, миссис Гатч, но если вы вернетесь к ней сегодня вечером, – с беспокойством заметил Спарго, – полагаю, вы не станете рассказывать мисс Бэйлис о том, что были здесь и говорили с нами?
Она величественно поднялась с места:
– Молодой человек, я понимаю вашу озабоченность, но вы совершенно не умеете обращаться с дамами. Поверьте, я умею держать язык за зубами! И разумеется, ни слова не скажу Джейн Бэйлис о своих делах – слава богу, сильно изменившихся делах! – даже за два регулярных пособия с выплатой дважды в неделю.
– Мистер Спарго, будьте любезны, отведите миссис Гатч вниз и проследите, чтобы все было в порядке, а потом зайдите ко мне в кабинет, – распорядился редактор. – А вы, миссис Гатч, не забывайте о том, что обещали хранить молчание. Никому ни слова – если не хотите лишиться регулярного пособия по субботам.
Спарго отвел Матушку Гатч в кассу и выдал ей деньги за первую неделю, после чего посадил ее в такси, заплатил водителю, проследил за отъехавшей машиной и отправился в кабинет редактора. Редактор и владелец газеты оживленно беседовали, но при виде Спарго замолчали и выжидающе уставились на него.
– Похоже, у нас все получилось, – спокойно заметил журналист.
– Но что конкретно мы узнали? – спросил редактор.
– Гораздо больше, чем я ожидал. Пока мне трудно даже представить, какие перспективы это нам открывает. Думаю, вы помните, что единственной уликой, найденной на теле Марбери, являлся клочок бумаги с адресом Роналда Бретона на Кингз-Бенч?
– Да, и что?
– Бретон – молодой адвокат. И еще он немного пишет: я редактировал пару его статей для нашей литературной странички.
– И что дальше?
– Кроме того, он обручен с мисс Эйлмор, старшей дочерью Эйлмора, депутата парламента, которого обвиняют в убийстве Марбери.
– Я все это знаю, Спарго!
– Однако, – продолжил он, тщательно подбирая слова, – важнее всего то – при условии, что женщина сказала правду, а я ей верю, – что Роналд Бретон, как он сам мне говорил, воспитывался опекуном. И опекун – не кто иной, как мистер Септимус Элфик, адвокат!
Редактор и владелец «Наблюдателя» переглянулись. Очевидно, им в голову пришла одна и та же мысль. Хозяин газеты повернулся к Спарго:
– Значит, вы думаете…
Тот кивнул:
– Полагаю, что мистер Септимус Элфик и есть тот самый Элфик, а Роналд Бретон – молодой Мэйтленд, о котором говорила Матушка Гатч.
Редактор резко встал и, сунув руки в карманы, начал расхаживать по комнате.
– Если это так, – пробормотал он, – то история становится еще более загадочной. Что вы намерены делать, Спарго?
– Попробую обратиться к молодому Бретону, – ответил журналист, – и попрошу его представить меня мистеру Элфику. Потом я найду удобный повод, чтобы взять у него интервью. И если вы поручите данное дело мне…
– Да, да! – воскликнул владелец газеты, махнув рукой. – Пусть сам решает.
– Держите меня в курсе, – попросил редактор. – И делайте все, что сочтете нужным. Я чувствую, вы на верном пути.
Спарго вернулся в свой кабинет, где все еще витал специфический запах миссис Гатч, и побеседовал с репортером, который присутствовал на заседании суда, рассматривавшем утром дело Эйлмора. Новостей не было: власти просто попросили продлить содержание подсудимого под стражей. Эйлмор не сообщил ничего нового.
Спарго отправился в Миддл-Темпл и поднялся в квартиру Роналда Бретона. Молодой адвокат собирался уходить; вид у него необычно хмурый и серьезный. Увидев Спарго, он вернулся и пригласил его в гостиную.
– Черт возьми, Спарго! – воскликнул Бретон, предложив ему присесть на стул. – Мне все меньше нравится это дело. Помните, что вчера вы сказали мне насчет Эйлмора?
– Чтобы вы убедили его все рассказать? Да, помню.
– Так вот, сегодня утром мы со Страттоном, его адвокатом, навестили Эйлмора в тюрьме, – продолжил Бретон. – Я передал Эйлмору наш разговор; более того, рассказал ему, что его дочери находились вчера в редакции «Наблюдателя». Мы оба уговаривали его последовать вашему совету и сообщить суду все, что ему известно, какие бы причины его от этого ни удерживали. Указали на серьезность найденных против него улик, напомнили, какой ущерб он себе нанес, отказавшись сообщать требуемые сведения, и какие подозрения все это вызовет у присяжных. Наконец, заявили, что при столь убедительных свидетельствах суду не останется ничего иного, как вынести обвинительный приговор. Но все напрасно!
– Он отказался говорить?
– Наотрез. Даже слышать не хотел. «Я сообщил суду все, что было между мной и Марбери в день его убийства, – твердил он, – и больше мне добавить нечего. Если закон считает, что этих улик достаточно, чтобы повесить невиновного человека, пусть так и будет!» Повторял это до тех пор, пока мы не ушли. Спарго, я не знаю, что мне делать!
– А в суде не произошло ничего нового?
– Нет, ему продлили арест. Мы со Страттоном еще раз увиделись с Эйлмором после заседания. На прощание он язвительно улыбнулся и сказал: «Если хотите доказать, что я невиновен, найдите настоящего преступника!»
– Разумно, – заметил Спарго.
– Да, но как, черт возьми, нам это сделать? – воскликнул Бретон. – Вы хоть немного продвинулись в своем расследовании? Или Расбери? Существует ли вероятность, что у следствия появится другой подозреваемый?
У Спарго не было ответа на эти вопросы. Он немного помолчал, а потом вдруг спросил:
– Расбери был на суде?
– Да, – кивнул Бретон. – И с ним еще несколько человек, наверное, тоже детективы.
– Нужно повидаться с Расбери сегодня вечером или в крайнем случае завтра утром, – пробормотал Спарго, встал, собираясь идти, но помедлил и снова сел на стул. – Послушайте, я не знаю, как это выглядит с точки зрения закона, – добавил он, – но разве отсутствие мотива убийства не свидетельствует в пользу Эйлмора?
Бретон улыбнулся.
– У суда нет необходимости доказывать мотив, – возразил он. – Я скажу вам одно: если обвинение представит доказательства, что у Эйлмора имелись причины избавиться от Марбери, и если оно убедит присяжных, что он как-то выиграл от его убийства, – тогда у него не будет никаких шансов.
– Понимаю. Но, насколько я знаю, до сих пор подобных доказательств не предоставили.
– Видимо, нет.
Спарго встал и направился к двери.
– Мне пора, – сказал он. Затем, словно что-то вспомнив, обернулся к Бретону: – Кажется, ваш опекун, мистер Элфик, большой знаток филателии?