Убийство в Миддл-темпл. Тайны Райчестера (сборник)
Шрифт:
– Преступник, бывший заключенный. Отбывал срок в Дартмурской тюрьме. Там и встретился с Марбери, или Мэйтлендом. Видите, Спарго, теперь все ясно.
Журналист постучал пальцами по столу. Он не спускал глаз с карты Лондона, висевшей на стене; снизу до него доносился стук печатающих станков. Но он видел только лица двух испуганных девушек, слышал их встревоженные голоса…
– Что ясно? – резко спросил Спарго.
– Да все. Например, мотив. Мэйтленд познакомился с Эйлмором – кстати, его настоящая фамилия Эйнсуорт – в Дартмуре, скорее всего, незадолго до освобождения Эйлмора. Вскоре Эйлмор уехал за границу, заработал много денег, вернулся обратно и начал новую жизнь, став депутатом парламента и уважаемым человеком. Тем временем Мэйтленд тоже отбыл срок, уехал за границу и вернулся. И вот они встретились. Мэйтленд, наверное, шантажировал Эйлмора и угрожал рассказать всем, что преуспевающий мистер Эйлмор, член парламента, на самом деле бывший уголовник. Поэтому тот заманил его в Темпл и заставил замолчать.
– Как вы это узнали? – спросил Спарго. – Как установили его личность?
– Такова моя работа, – скромно улыбнулся Расбери. – Для этого и существуют детективы, друг мой. В последнее время я много размышлял о данном деле. Особенно после того, как мы выяснили, что Марбери – это Мэйтленд.
– Вы хотите сказать – я выяснил, – заметил Спарго.
Расбери махнул сигарой.
– Не важно, – возразил он. – Вы помогаете мне, я помогаю вам, какая разница? Так вот, я много думал, спрашивал себя: где Мэйтленд, или Марбери, мог познакомиться с Эйлмором? Явно не в Лондоне, поскольку мы знаем, что Мэйтленд там не бывал, по крайней мере до суда. И почему Эйлмор скрывал их знакомство? Очевидно, потому, что это случилось в каком-то скверном месте. И тут вдруг на меня снизошло… как у вас, писателей, называют подобные вещи?
– Озарение, – предположил Спарго. – Или наитие.
– Точно. Так вот, меня будто озарило: где Мэйтленд находился двадцать лет назад? В Дартмуре! Там они и могли встретиться! Мы нашли надзирателей, работавших в то время в Дартмурской тюрьме, показали им Эйлмора и попросили опознать его. Конечно, за двадцать лет он изменился, отпустил бороду, но многие его вспомнили, а один даже сказал, что, если это тот самый человек, у него должна быть особая родинка. И она у него была!
– Эйлмор в курсе, что его опознали?
Расбери бросил сигару в камин и расхохотался:
– Он это признал. Какой смысл возражать против убедительных доказательств! Он признал это сегодня вечером, в моем присутствии.
– И что Эйлмор сказал?
Детектив презрительно усмехнулся:
– Какие-то пустяки. Стал уверять, будто тогда его осудили несправедливо, он был невиновен. Любит изображать невинность!
– А в чем его обвиняли?
– О, это мы тоже выяснили досконально. Как только мы установили его личность, все остальное было делом техники. Лет тридцать назад Эйлмор, или Эйнсуорт (полное имя Стивен Эйнсуорт), возглавлял в своем городе – в Клаудемптоне, на севере Англии, – так называемое Общество взаимопомощи. Формально считался его секретарем, но на самом деле это была целиком его затея. Он создал нечто вроде общей кассы для городских низов, мастеровых и ремесленников, которые вкладывали туда свои «медяки», как они их называли. А вскоре предприятие лопнуло. Эйнсуорт – или Эйлмор – заявил, что его ограбили и он был обманут каким-то мошенником, клерком, но суд ему не поверил, и он получил семь лет. Как видите, Спарго, история очень простая.
– Все истории кажутся простыми, когда их уже знаешь, – возразил тот. – Значит, все это время он молчал, потому что не хотел, чтобы дочери знали о его прошлом?
– Именно так, – подтвердил Расбери. – И я не стану винить его в этом. Он надеялся, что дело с Марбери сойдет ему с рук. Но, увы, правда всегда выходит наружу, друг мой!
Спарго встал и начал расхаживать по комнате, а Расбери закурил новую сигару. Наконец журналист вернулся к столу и хлопнул детектива по плечу.
– Расбери! Ваша версия, что Эйлмор убил Марбери, строится лишь на одном этом свидетельстве?
Детектив поднял голову и с удивлением посмотрел на журналиста.
– Но это неопровержимая улика! – воскликнул он. – Конечно, на этом. У нас есть мотив, дружище!
Спарго рассмеялся:
– Вот что я вам скажу, Расбери! Эйлмор так же виновен в смерти Марбери, как я или вы!
Детектив встал и взял шляпу.
– Понятно, – произнес он. – В таком случае, может, вы знаете, кто это сделал?
– Выясню через несколько дней, – пообещал Спарго.
Расбери с интересом посмотрел на журналиста, а потом решительно направился к двери.
– Спокойной ночи! – бросил он на ходу.
– Спокойной ночи, – отозвался Спарго и сел за стол.
Однако вечером он ничего не написал для «Наблюдателя». Вместо этого Спарго отправил короткую телеграмму, адресованную дочерям Эйлмора. В ней было всего два слова: «Не бойтесь».
Глава двадцать девятая
Закрытые двери
На следующий день все утренние газеты, кроме «Наблюдателя», вышли с огромными статьями о сенсационном повороте в деле об убийстве в Миддл-Темпл. В них подробно рассказывалось о том, что мистер Эйлмор, депутат парламента от Брукминстера, на самом деле является Стивеном Эйнсуортом, ранее судимым, основателем и главой Общества взаимопомощи «Семейный очаг» со штаб-квартирой в Клаудемптоне, графство Дейлшир, банкротство которого в свое время оставило без средств множество честных работяг. Большинство изданий превратили прошлое Эйнсуорта в главную тему своих передовиц: журналистам не составило труда раскопать старые архивы, связанные с делом о «Семейном очаге», и во всех красках описать отчаяние несчастных вкладчиков, потерявших скромные сбережения. Столь же легко было выяснить давнюю историю об аресте Эйнсуорта, судебном процессе и заключении в тюрьму. История звучала очень драматично: в ней рассказывалось об одаренном финансисте, который благодаря своим способностям сумел создать крупное страховое общество, но использовал его фонды для личного обогащения; был разоблачен и осужден, отбыл срок и исчез без следа. Вернулся он под другим именем, стал богачом и членом парламента, превратился в уважаемого общественного деятеля, причем никто из его новых знакомых и понятия не имел, что когда-то тот носил робу арестанта. Замечательный, яркий, первоклассный материал: многие газеты сделали из него целых две колонки.
И только «Наблюдатель», главный поставщик свежих новостей о деле Марбери, ограничился коротким заявлением. Когда Расбери ушел, Спарго отправился к главному редактору и владельцу газеты и долго просидел у них, обсуждая завтрашний выпуск. Результатом консультаций стала маленькая заметка размером в один абзац:
«Как нам стало известно, мистер Стивен Эйлмор, член парламента, обвиняемый в убийстве Джона Марбери (Мэйтленда), вчера днем был опознан властями как Стивен Эйнсуорт, осужденный почти тридцать лет назад по делу о банкротстве Общества взаимопомощи «Семейный очаг».
В то же утро, бодро шагая по Флит-стрит, Спарго столкнулся со своим коллегой, работавшим в конкурирующей газете. Журналист встретил его с плохо скрываемой насмешкой.
– Спарго, что за странный текст вы тиснули сегодня утром! – бесцеремонно воскликнул он. – Не понимаю, как можно было упустить блестящую возможность. Один жалкий абзац! Я написал полторы колонки. Что вы делали ночью, старина?
– Спал, – ответил тот и проследовал мимо. – Спал!
Собрат по профессии озадаченно посмотрел ему вслед, но Спарго уже повернул на Миддл-Темпл. Без пяти одиннадцать он начал подниматься по лестнице к квартире мистера Элфика, а ровно в одиннадцать постучал в его дверь. Обычно в это время дня большинство внешних дверей в Темпле было открыто, но у Элфика она оказалась заперта. И если вчера вечером дверь гостеприимно распахнулась после первого же стука, то теперь не отворилась ни после второго, ни после третьего. Спарго удивился и пробормотал себе под нос: «Дверь Элфика закрыта!»
Он не стал стучать еще раз: интуиция подсказала, что дверь Элфика закрыта, потому что хозяина там нет. Элфик решил не явиться на их встречу! Спарго развернулся и неуверенно побрел назад по коридору. На лестничной площадке он увидел поднимавшегося снизу Роналда Бретона. Бледный и встревоженный, адвокат поднял голову и вопросительно взглянул на Спарго. Оказавшись рядом, они пожали друг другу руки с чувством взаимной симпатии.
– Рад, что сегодня вы напечатали в «Наблюдателе» всего три строчки, – сказал Бретон. – Это было очень… деликатно. Не то что другие газеты! Спарго, вчера вечером Эйлмор заверил меня, будто невиновен в том давнем деле. Его сделали козлом отпущения, осудив вместо другого человека.