Убийство в музее восковых фигур
Шрифт:
Я протянул свой ключ.
— О! — произнес страж. — Мсье Дарзак! Благодарю вас, мсье.
Он слегка отпрянул, когда Мари Огюстен приподняла маску и показала свое лицо. Узнав хозяйку, апаш заспешил к двери и услужливо распахнул ее. Последний взгляд на мраморные колонны в вестибюле, на вычурный орнамент, на улыбку из-под белой маски… Грохот оркестра оборвался — мы были на свободе!
Мной на мгновение овладела страшная слабость. Я прислонился лбом к холодной кирпичной стене, с наслаждением чувствуя, как свежий, прохладный воздух забирается под плащ.
— Хороший мальчик! — прошептала Мари Огюстен.
Я не видел ее в темноте, но чувствовал, как она всем телом прижалась ко мне. Я торжествовал: Галан в наших руках! Теперь ему не уйти!
— Куда? — коснулся моих ушей ее шепот.
— В музей. Надо взглянуть на нож. Затем я позвоню Бенколену. Он ждет во Дворце правосудия. Видимо, придется обойти вокруг, до центрального входа?
— Нет, у меня есть ключ от внутренней двери. Он существует в единственном экземпляре. Члены клуба должны выходить через бульвар.
Мари повела меня к двери музея. Мой душевный подъем улетучился. Тело покрыл холодный пот, рана запульсировала тупой болью и, кажется, опять начала кровоточить. Но радость победы скрашивала неприятности: в конце концов, это были шрамы, полученные в выигранной битве.
— Подождите, я зажгу спичку, — сказал я.
Вспыхнул огонек. Пальцы Мари Огюстен впились в мою руку.
— Господи! — прошептала она. — Что это?
— Где?
Она молча указала на дверь, ведущую в музей. Дверь была приоткрыта.
Мы молча стояли, пока пламя спички не зачахло и потом не погасло совсем. Открыта. Мы видели блеск язычка замка, из музея тянуло затхлым. Шестое чувство подсказывало мне, что кошмары этой ночи далеко не кончились. Раскрытая дверь тихонько поскрипывала, как бы приглашая войти. Именно на этом месте ждал убийца вчера ночью, прежде чем броситься на Клодин Мартель. Вот сейчас возникнет зеленый ореол, и на его фоне появится силуэт головы и плеч.
— Вам не кажется, — прошептала она, — что там кто-то скрывается?
— Посмотрим. — Я обнял ее одной рукой, другой извлек пистолет, толчком ноги распахнул дверь и шагнул во тьму.
— Надо зажечь свет, — сказала Мари неуверенно. — Позвольте мне вас вести. Даже в темноте я знаю, куда поставить ногу. Пройдем наверх в главный грот. Теперь осторожно вперед.
Ей не надо было идти ощупью. Она уверенно провела меня через дверь, через каморку за фальшивой стеной на площадку лестницы. В густой темноте грубая ткань плаща Сатира коснулась моей руки, и я отпрянул, как от прикосновения рептилии. Шорох шагов разрывал тишину, влажный и затхлый воздух, казалось, вызывал удушье. На одной из ступенек я споткнулся. Кто бы здесь ни был, он наверняка слышал нас.
Я отказывался понимать, как она находит путь в кромешной тьме, и, полностью утратив чувство направления, карабкался по ступеням, предположительно в сторону грота. Но и в тесноте можно было почувствовать присутствие этих бесконечно зловещих восковых существ с их запахом волос и ткани.
Мне ясно послышались слова старика Огюстена, как будто он прошептал их мне на ухо: «Если одна из фигур двинется, я сойду с ума».
Мари отпустила мою руку. Раздался скрежет металла. Девушка подняла рукоятку рубильника. В главном гроте, где мы, оказывается, находились, воцарились зеленые сумерки. Она улыбалась, бледная как привидение.
— Пойдем. Ведь вы хотели спуститься вниз в галерею, чтобы взглянуть на нож.
Нам вновь пришлось пройти через грот. Он был точно таким, как и в ту ночь, когда я увидел труп в лапах Сатира. Наши шаги по ступеням лестницы рождали громкое эхо. Как бы вы ни готовились, все равно фигура Сатира совершенно неожиданно выпрыгивала на вас. Так случилось и на этот раз. Зеленая лампа горела в углу позади чудовища. Я содрогнулся, припомнив, как плащ коснулся моей руки.
Галерея ужасов. Я видел цветные одежды и пялящиеся на меня из полумрака восковые лица — полумрака, который был гораздо хуже, чем полная темнота. Мы были уже рядом с Маратом, но я не мог заставить себя посмотреть в его сторону. Ужас приковал мой взгляд к полу. Что-то нашептывало, стучало в ушах, как маленький барабан, — я увижу ужасную сцену…
Медленно, усилием воли я поднял глаза. Ничего. Все было как прежде. Группу отделяла от меня невысокая металлическая загородка. Обнаженный по пояс Марат откинулся на спину, его остекленевшие глаза смотрели на меня снизу вверх. Служанка в красном чепце, вцепившись в руку Шарлотты-убийцы, что-то кричала солдатам в дверях. Я видел полоски неяркого, блеклого сентябрьского света, падающие через окно. Нет! Что-то не так, чего-то здесь не хватает!
В вязкой, неестественной тишине резко прозвучал шепот Мари:
— Нож исчез!
Точно. Скрюченные, синеватые пальцы Марата судорожно вцепились в залитую кровью грудь, но из нее на сей раз не торчала рукоятка ножа. Моя спутница задыхалась от волнения. Мы не предполагали, мы были уверены, что в данный момент находимся рядом с убийством отнюдь не восковым. Неяркий желтоватый свет в окнах комнаты Марата, кажется, еще больше померк.
Я нырнул под ограждение и побежал, лавируя между фигурами. Мари сразу же последовала за мной.
Доски пола страшной комнаты скрипели под моими шагами. По фигурам пробежал легкий трепет. На бегу я заметил, что одна из туфель почти соскочила с ноги служанки. Пройдя заграждение, я буквально шагнул в прошлое. Восковые фигуры исчезли. Я оказался в грязной, выкрашенной коричневой краской комнатушке далеко-далеко в старом Париже времен революции.
На стене криво висит географическая карта. За окном по кирпичной стене ползет мертвая виноградная лоза — мне показалось, что я вижу крыши домов на бульваре Сен-Жермен. Мы, словно восковые фигуры, законсервировались на века в страшном помещении, где произошло убийство. Я повернулся, служанка искоса, со злобой поглядывала на меня, взгляд солдата остановился на Мари Огюстен.
По барабанным перепонкам ударил вопль Мари. Раздался скрип, и половинка оконной рамы распахнулась. В окне появилось лицо.