Убийство в спальном вагоне
Шрифт:
ОТВЕТ: - Жан-Луп говорил, что следует действовать по плану. Он все приговаривал: "Мы утопим рыбку". Однако потом признался, что сделал ошибку, что у него неприятности.
ВОПРОС: - Когда узнал, что кто-то из соседнего купе слышал его разговор с Трамони?
ОТВЕТ: - Да. Он понял, что это еще один свидетель. Но не знал, кто именно. Он сообразил, что это произошло лишь после того, как вы вместе побывали на Лионском вокзале для расследования. Тогда он увидел, что в купе не два чемодана (сначала он решил, что у Жоржетты были два чемодана с вещами для демонстрации), а один. Если кто-то вошел в
ВОПРОС: - И все?
ОТВЕТ: - Нет. В дороге произошел непредвиденный случай, непонятный ему. Ссора Жоржетты с Кабуром, об этом рассказал Трамони. В тот вечер Кабур сам сообщил вам по телефону свой адрес. Тогда Жан-Луп сказал, что рисковать нельзя. Последовал за ним и убил в "Центральном" после антракта. Но я узнал об этом только на следующий день.
ВОПРОС: - Кто придумал трюк с лифтом?
ОТВЕТ: - Я. Однажды Элиана заставила меня долго ждать ее перед домом, и я решил поиздеваться над ней. Я объяснил Жан-Лупу, как это делается.
ВОПРОС: - Это не ты убил Элиану Даррэс?
ОТВЕТ: - Я никого не убивал. Я не знал, как все прекратить. Жан-Луп утверждал, что это необходимо. После Трамони он только об этом и думал. Говорил, что после первого раза все уже просто. О том, что убит Ривалони, я узнал из сегодняшних утренних газет. Вы же мне сообщили, что он убил и девушку.
ВОПРОС: - Когда Габер узнал, что мадам Гароди не было в поезде?
ОТВЕТ: - С самого начала. Это он ведь говорил с контролерами в первый день. Они вычеркивают имена отсутствующих пассажиров из списка. Мадам Гароди не была вычеркнута. Жан-Луп промолчал на этот счет. Допрашивая мадам Гароди, он знал, что она лжет, однако, утверждая, что была в купе, только еще больше вас запутывает.
ВОПРОС: - Габер знал также, что кто-то все же занимал полку. Это не беспокоило его?
ОТВЕТ: - Конечно. Его беспокоило и многое другое. Глупости Трамони. Его слишком многие видели в поезде. Он нашел у Жоржетты лотерейный билет во флаконе из-под аспирина. Мы узнали из показаний свидетелей, что Жоржетта вынула его из чемодана. Она, видимо, решила держать его при себе. Такая уж она была. А Трамони не нашел ничего лучшего, как положить пустой флакон обратно в чемодан. Жан-Луп говорил, что в результате таких накладок можно и попасться.
ВОПРОС: - Трамони сказал, как он узнал о выигрыше?
ОТВЕТ: - Это был жалкий тип. Когда я увидел его у Жан-Лупа, он весь дрожал. Признался, что только хотел отобрать у нее билет. А потом испугался, что она закричит. Она записывал все номера проданных билетов. А так как та ничего не сказала о выигрыше, то подумал, что она еще ничего не знает. Тогда он взял отпуск и последовал за ней в Париж. Просто понять не могу, как Трамони собирался выйти сухим из воды после ее убийства. Нет, он был круглый идиот.
ВОПРОС: - А как вы собирались выйти сухими из воды?
ОТВЕТ: - Не знаю, я рассчитывал на Жан-Лупа. Когда мы втроем обсуждали план у него, все казалось так просто. Мы ведь не видели лиц. Я даже не видел револьвера, пока он не показал его мне.
ВОПРОС: - За что ты его ненавидишь?
ОТВЕТ: - Я не ненавижу его.
ВОПРОС: - Почему же ты валишь все на него?
ОТВЕТ: - Потому что все это теперь не имеет значения. Потому что ничего не изменится. Потому что, когда я явился в поезд, по чеку уже было получено. Если бы это не сделал Трамони, то Жан-Луп сам убил бы Жоржетту. Я уверен. Ему нужно было кого-то убить.
ВОПРОС: - Какую цель преследовал ваш план?
ОТВЕТ: - Не понимаю вопроса.
ВОПРОС: - Зачем вы все это сделали?
ОТВЕТ: - Не знаю. Мы хотели уехать в Южную Африку или в Австралию. Я бы поехал первый с шестью миллионами Элианы, затем немного позднее приехала бы Жоржетта. Быть может, и Жан-Луп. Не знаю. Мы бы что-то предприняли. Мы бы уехали.
Человек по имени Грацци облокотился на стол. Он сидел один в кабинете патрона, сжав левой рукой лоб и держа в правой две последние пули из обоймы "Смит-и-Вессона". И думал о своем сыне Дино, трех лет и 7 месяцев от роду, который, как обычно, уже спал, сжав кулачки на подушке, и о других глупостях. Когда вышел патрон, он медленно поставил перед ним на стол две пули.
Патрон посмотрел на него, закрыл дверь, бросил отпечатанные на машинке листы на стол и спросил:
– Итак, господин Холмс, как здоровье? Я должен был пойти сегодня вечером в кино, но, кажется, подустал.- Он взял сигарету из верхнего кармана пиджака, сказал: - Эта свинья Фрегар, кажется, вздохнул с облегчением, огня, пожалуйста, у меня всегда крадут спички.
Дверь снова открылась, и в нее просунулась голова Малле, чтобы сказать, что девчонка в коридоре.
– Вот черт,- сказал Грацци,- я совсем забыл о ней. Он вызвал по телефону Марсель, пообещал сейчас же освободить место патрона, только надо доставить парня в Париж. Молодая блондинка вошла неуверенно, патрон сказал:
– Входите же, малышка, садитесь в кресло, ну, как дела на работе?
Она ничего не ответила. Просто стояла перед столом. Бе немного бледное красивое лицо было освещено лампой. Говоря по телефону, Грацци смотрел на нее.
– Послушай, Малыш. Сейчас 7 часов. Через час тебя отвезут на аэродром Мариньян. У меня есть согласие твоего отца. Ты сядешь в военный самолет из Алжира. Я буду тебя ждать на Бурже.
– В котором часу я прилечу?
– Около одиннадцати. На эту ночь я договорился с твоим отцом. Завтра он тоже будет здесь.
– Чтобы меня защищать?
– Нет, чтобы привести чистое белье. Тебе, вероятно, придется увидеть Габера и Грандена. Ничего?
– Если уж так, то я предпочитаю повидать еще кое-кого.
– Даю тебе 15 секунд и вешаю трубку.
Пока она, стоя, говорила по телефону, освещенная лампой, в синем пальто, патрон курил сигарету, стряхивая пепел на костюм. Лицо его лоснилось, как обычно. Выглядел он немного усталым.
Грацци обошел стол. Он издали слышал голос мальчика. Мадемуазель Бенжамин Бомба стояла очень прямо, спиной к ним, и отвечала только молчаливыми кивками - да, да, да. Мальчик говорил: "Ты слышишь меня, алло, меня привезут, алло, я увижу тебя сегодня же вечером, алло, ты слышишь, ты не отвечаешь, Бэмби"? Он говорил: "Бэмби, моя маленькая Бэмби". И без слов, только кивком своей белокурой головки, освещенной лампой, она отвечала: "да, да, да".