Убийство жестянщиков
Шрифт:
— Благодарю.
Я рассказал ему про лебедей. Он спросил:
— Сколько тебе платят?
— Двадцать фунтов.
— Что? Тебе платят поголовно?
— Я облажался, Киган.
— Ну… так исправься.
— Попытаюсь.
Он некоторое время молчал. Молчаливый Киган — опасный зверь. Я попросил:
— Не томи меня молчанием.
— Я придумал решение этой цыганской проблемы.
— Они тинкеры, не цыгане.
— Без разницы. Подставь его.
— Каким образом?
— Обычным. Достань какие-нибудь
Я покачал головой. Он сказал:
— Да будет тебе, Джек, он же явное дерьмо, последняя сволочь. От таких надо избавляться.
— Нет, я не могу.
— Ты уверен, что был когда-то полицейским? Ладно, я сделаю это за тебя. Твой приятель, этот Трубочист, с удовольствием мне поможет.
— Не станет.
— Что?
— У него есть принципы.
Киган почти задохнулся от возмущения и заявил:
— Я еще одно слово выучил: bollocks. Как раз годится.
Закончив с третьей кружкой, он сообщил:
— Я подаюсь домой.
— Спать?
— Нет, в Лондон.
— Когда?
— Завтра утром.
— А…
— Там меня работа ждет. Я и так уже на неделю опоздал.
— Не уезжай.
— Это все, что у меня есть, Джек. Без работы я пропаду.
Я понимал, что он хочет сказать. Все эти последние годы я цеплялся за свое прошлое в качестве полицейского. Единственная существовавшая реальность, именно поэтому я и не расставался с шинелью. Как в песне: «Я тот, у кого нет ничего».
Он полез в карман своего пальто:
— Тебе кое-что понадобится для твоего представления с лебедями.
Положил мне на ладонь какую-то штуку. Я взглянул, и он попросил:
— Не здесь, положи себе в карман.
Я послушался и спросил:
— Что это, черт побери?
— Шоковый пистолет.
— Напоминает погонялку для скота.
— Тот же принцип, только много больше вольт.
— Разве они разрешены?
— Разумеется, нет, и это правильно.
Я понимал, что вряд ли он купил эту штуку в Голуэе, и сказал:
— Разумеется, ты не тащил его через таможню в аэропорту.
Он допил пиво, сурово взглянул на меня и заметил:
— Кто бы говорил. Парень, который протащил кокаин.
Я удивился.
— Откуда ты знаешь?
— Я же полицейский, забыл? Ты на него уже основательно подсел, так что это очевидно.
— Ты ничего не говорил.
— Слушай, это твое дело, хотя и большая глупость. Только ты поверь мне, Джек, это дерьмо не доведет тебя до добра.
— Спасибо за подсказку. Как эта штука работает?
— Наставь и надави.
— И эффективно получается?
Он демонически рассмеялся. На звук повернулись головы.
— О да, — сказал он.
Тут мне в голову пришла мысль. Я спросил:
— Слушай, ты ведь не собирался отдавать его мне, так?
— Нет.
— Значит, о господи, ты просто так его с собой таскаешь?
— Ты о чем, Джек?
— Это же Голуэй. Чего ты опасаешься?
— Это твой город, парень, и здесь рубят головы лебедям, убивают цыган и много еще чего творят.
Ответить мне было нечего, поэтому я спросил:
— Что еще ты с собой носишь?
Он широко улыбнулся и сказал:
— Знаешь, мне кажется, на самом деле тебе не очень хочется знать.
Он был прав.
Я предложил его проводить, но он отказался:
— Не люблю прощаний.
В конце вечера мы долго стояли у паба. Мне не хотелось его отпускать. Он сказал:
— У тебя такой вид, Джек, будто ты собираешься меня обнять или что-то в этом роде.
— На меня это похоже?
— Ты ирландец, так что все возможно.
Я хотел сказать: «Я буду скучать» или еще что-то значительное. Но ограничился словами: «Береги себя». Казалось, он тоже с трудом сдерживает эмоции, но тут он шутливо ткнул меня кулаком и сказал:
— Не пропадай, Джек.
И ушел. Я ощутил потерю, свернул на Ки-стрит и пошел куда глаза глядят. Четыре утра, а на улице полно всякого народа. Группа африканцев стучала по барабанам, мальчишка играл на гитаре. Я остановился около него и сказал:
— Неплохо.
Я уже почти дошел до пивнушки «У Кении», когда появились двое полицейских. Я кивнул, и один сказал:
— Покажи, что у тебя в карманах.
— Что?
— Ты нарушаешь общественный порядок.
— Вы шутите. Поглядите, там прямо ООН из музыкантов, а вы пристаете ко мне.
Второй сделал быстрый шаг вперед, и они прижали меня к стене. Я вспомнил про шоковый пистолет в кармане и подумал: «Я в глубокой жопе».
Первый наклонился ближе и сказал:
— Старший инспектор Кленси просил передать, чтобы ты себе слишком много не позволял, Джек.
И нанес мне удар по почкам. Такие удары и я раньше умел наносить. Это что-то. Падаешь как подкошенный, дышать от боли не можешь. Когда они не спеша удалялись, мне хотелось крикнуть вслед: «Это все, на что вы способны?»
Но я не мог выговорить ни слова.
На следующее утро я рассмотрел синяк в зеркале. Как будто меня лягнула лошадь. Я уже неделю обходился без кокаина, и нервы у меня были на пределе. Прибавьте к этому похмелье, и вы поймете, что к моргу я был так близко, что докричаться можно.
Я услышал, как под дверь сунули пакет. Такой толстый конверт. Имя напечатано, так что тут я ничего не мог узнать. Штамп Белфаста. Я подошел к столу и медленно открыл конверт. Затем перевернул его и потряс. На стол упала рука. Я отпрянул, ударившись о раковину, меня едва не вырвало. Постарался успокоить бешено колотящееся сердце. Взглянул еще раз, потом подошел. Сделана из пластика. На ладони написано: