Убойная позиция
Шрифт:
– Родионов!
– Я, командир... Продолжаю наблюдение...
– Мы у другого берега рядом с тобой. Что там?
– Пока лежат... Устали, отдыхают... Только эмир Хамидрашид Бесстрашный, пригнувшись, перебегает от одного к другому. Изучает, что у него осталось в наличии... И вместе с радистом попытался рассмотреть рацию... Рассматривать там, как я понял, нечего... Вдрызг!..
– Нормально, «собирай шмотки» и догоняй... Мы идем не торопясь на твою сторону...
Прапорщику Родионову не нужно было много времени, чтобы «собрать шмотки». И едва Самурай со старшим сержантом Колосковым приблизились на расстояние видимости к обрыву левого берега, как снайпер оказался рядом. Конечно, его винтовка не слишком легкое оружие, но Родионов научился на открытом месте, где длинный ствол за ветви не зацепится,
– Товарищ капитан! – раздался в наушнике голос младшего сержанта Лаврентьева.
– Слушаю, докладывай...
– Оба вернулись... Все благополучно...
– Пусть отдыхают... Сильно мы шумели?
– Звук был такой, словно два артиллеристских полка сошлись... Эхо, товарищ капитан... До Автуров, наверное, шум дошел...
– Минут через двадцать будем на месте... Тогда всех поднимаешь. Работа будет авральной... Сам бы хоть двадцать минут поспал...
– Я семижильный... – ответил младший сержант. – Сутками могу не спать...
Лаврентьев явно напрашивался на похвалу... Или на испытание...
2. НЕЛЬЗЯ ЩАДИТЬ ПРЕДАТЕЛЯ
Эмир Хамидрашид Дадашев возвращался в свой лагерь возбужденный и агрессивный, с клокочущей в груди злостью. Сердце стучало, в голове плыл горячий туман, кулаки сжимались и разжимались, словно он готовился кого-то ударить. Отправлялся он в разведку с иными чувствами. В груди тоже клокотала злость... Тогда он желал только отомстить Самураю за гибель своих людей и за насмешку...
Теперь же Хамидрашида самого грызли сомнения, правильно ли он сделал, согласившись сотрудничать с Самураем, и не давала покоя обида за предательство со стороны своих же людей, причем не одного человека, а сразу нескольких, потому что люди, с которыми идешь в бой, тоже становятся своими. Он не помнил, как в голове мелькнула мысль, что пулеметы мгновенно сделают из толпы ментов гору трупов и при этом сам не предупредил ментов. Он помнил только, что был отдан приказ убить его, Хамидрашида, когда его используют по полной программе, когда он станет ненужным и опасным человеком. Убить ударом или выстрелом в спину. Но больше всего Хамидрашиду было неприятно предательство пулеметчика Беслана. Не полагается плохо думать о погибших, тем более о погибших и еще не похороненных, тем не менее Хамидрашид не мог думать о предателе хорошо. Он ведь раньше много раз разговаривал с Бесланом о его дяде. Иногда даже подшучивал из-за такой родни... И ни разу в душу не закралось подозрение, что Беслан может предать, хотя Хамидрашид всегда считал себя человеком проницательным. Сам он считал себя не способным на предательство, не видя предательства в том, что он, по большому счету, сегодня подставил толпу милиционеров, и потому, считая себя человеком благородным, не хотел других подозревать в предательстве. Тех, кому верил... Ментам он верил не всем, но еще недавно верил давнему другу своего отца подполковнику Тамирханову. Надежда на эту веру и сейчас даже, после разговора с Самураем, чуть-чуть теплилась в душе. Верить хотелось не в предательство, а в военную хитрость капитана спецназа. Но это все можно было легко проверить, и даже сам капитан Рудаков предложил вариант проверки, обещая в этом случае подстраховать Хамидрашида. Такое предложение сняло почти все сомнения, оставив только маленькую долю их где-то в глубинах сознания, и Хамидрашид согласился с предложением о сотрудничестве. Но – только после проверки...
По дороге в лагерь милиционеров Хамидрашид старался успокоиться, чтобы иметь холодную голову в сложном разговоре со старшим лейтенантом Габиевым, но это эмиру никак не удавалось сделать. Возбуждение и раздражение по мере приближения к потенциальным предателям, которые желают использовать его опыт и боевые качества командира, а потом от него предательски избавиться, только нарастало.
Тем не менее, приблизившись к месту, где, как предполагал Хамидрашид, должны были быть выставлены милицейские посты, он, по привычке полевого командира, решил эти посты проверить. И первого часового заметил раньше, чем тот его. Впрочем, часовой
Здесь ситуация была похожая, но расстреливать эмир никого не стал...
Второй часовой, кажется, не проснулся бы даже тогда, когда над ним проехал танк. Не особенно стесняясь, Хамидрашид снял с руки спящего ремень и забрал автомат. С этим автоматом, разозлившись еще больше, он и пришел в лагерь, где его, кажется, и ждали и одновременно надеялись, что он не вернется. По крайней мере, встретили очень подозрительными взглядами.
– Где старший лейтенант Габиев? – сразу спросил Хамидрашид уцелевшего милиционера из первой группы, что пришла со старшим лейтенантом Мазаевым и уже успела познакомиться с эмиром. Спрыгнув с обрыва и усаживаясь у огня спиной к только что, видимо, выложенной из камня стене, Дадашев увидел, как милиционер побежал в сторону и что-то доложил сидящему с фонариком человеку над картой. Тот поднялся и неторопливо двинулся в сторону пришедшего. Хамидрашиду пришлось встать, чтобы познакомиться и поздороваться. Вовремя вспомнив, что Габиева следует показать снайперу, Хамидрашид отошел от стены в сторону по руслу.
– Куда тебя носило? – пожав руку, как старому знакомому, спросил старший лейтенант. – Подполковник Тамирханов сильно волновался из-за твоего отсутствия...
– На разведку... – спокойно ответил Дадашев, взял из рук старшего лейтенанта карту, глянул в нее при свете костра и ткнул пальцем. – Спецназ здесь стоит...
Габиев удивленно поднял брови.
– Так близко?
– А ты думал, что они при твоем приближении должны убежать к Автурам? А они не убегают... Они могут и сюда пожаловать... А ты тут на пикник устроился...
– У нас не пикник, у нас тут привал...
– Баб только на таком привале не хватает... Костер развели, чтобы сразу себя обнаружить...
– Костер за стеной... Его не видно, пламя небольшое...
– Отойди на сто метров... Пламя на три метра свет дает... Подойдут «летучие мыши» – и всех на свету положат здесь отдыхать...
– Часовые выставлены. Не подойдут...
– Часовые... – зло рассмеялся Хамидрашид. – Как ты думаешь, чей я автомат принес?
Он бросил автомат под ноги старшему лейтенанту. Металл звонко стукнулся о камни.
– Свой, наверное...
– Он свой нам оставил, – сказал парень из первого отряда милиции.
– Один твой часовой спит и даже не слышал, как я у него ремень снял с руки и автомат унес, а второй сидя дремлет и только под ноги себе смотрит, если глаза открывает... А ты говоришь, часовые...
Старший лейтенант молча стиснул зубы. Он знал, кого привел сюда, в долину Хулхулау, но ничего поделать со своими людьми не мог. Их никто не учил воевать по-настоящему. И никто из них не собирался воевать. Они пришли сюда с таким настроением, словно вышли на прогулку. Правда, обстрел снайпера настроения поубавил. К тому же снайпер уничтожил единственных опытных бойцов группы – минометчиков. А на остальных надежды было мало, и рассчитывать можно было только на общее число бойцов.
– Мой человек не вернулся? – спросил Хамидрашид.
– Не было еще... – сказал милиционер из первого отряда.
– Как вернется, отведи его сразу ко мне... Габиев, мне связь нужна. Арслан Мовсарович сказал, чтобы я твоей рацией пользовался...
– Я недавно с ним беседовал. Подполковник сказал, что ложится спать... Я обещал связаться с ним утром...
Хамидрашид сразу понял, почему старший лейтенант не желает связать его с подполковником – просто боится, что эмир доложит обстановку в отряде. Естественно, вся вина за это падет на голову старшего лейтенанта, хотя отряд готовил не он, он только возглавил силы, которые удалось наскрести из разных мест.