Уцелевший
Шрифт:
Мы перепрыгнем немного назад во времени, от того момента, когда я познакомился с лестничным тренажером, к моменту, когда я впервые лицом к лицу встретился с агентом, в ту ночь, когда он встретил меня в аэропорту Нью-Йорка. Это было до того, как он сказал мне, что я еще слишком толстый, чтобы быть знаменитым. До того, как я стал изделием, запущенным в производство. Когда мой самолет приземлился в Нью-Йорке, снаружи было темно. Ничего особенно захватывающего. Ночь с такой же луной, какая была у нас дома, а агент — обычный человек, стоящий у трапа в очках и с каштановыми волосами с косым пробором.
Мы пожимаем друг другу руки. Машина
Он выглядит бессмертным и несокрушимым. При встрече с ним я чувствую такую же вину, как при покупке чего-то, что невозможно переработать.
«А вот еще одно лекарство от рака, которое называется Онкологик,» — говорит он и передает мне, сидящему рядом с ним на заднем сидении, другую коричневую бутылочку. Это отличная машина, потому что все ее мягкие внутренности покрыты черной кожей. Сидеть мягче, чем в самолете.
Во второй бутылочке еще больше темных капсул, а снаружи наклеена самая обычная аптечная этикетка. Агент достает еще одну бутылочку.
«Это одно из наших лекарств против СПИДа, — говорит он. — Самое популярное из наших лекарств». Он достает бутылочку за бутылочкой. «А вот и наше лучшее средство от туберкулеза, устойчивого к антибиотикам. Это от цирроза печени. Это от Альцгеймера. Комплексное от неврита. Комплексное от миеломы. Комплексное от склероза. Риновирус,» — говорит он и трясет каждую, чтобы таблетки внутри погремели, а затем передает их мне.
ВиралСепт, написано на одной бутылочке.
МалигНон, написано на другой.
ЦеребралСпас.
Колеркаин.
Глупые слова.
Все это коричневые пластиковые бутылочки одного размера с белыми крышечками и этикетками из одной и той же аптеки.
Агент приехал, одетый в серый шертяной костюм средней тяжести, и в руках у него был только дипломат. Два карих глаза смотрят сквозь очки. Рот. Чистые ногти. Ничего примечательного, кроме того, что он мне говорит.
«Назови любую болезнь, — говорит он. — У нас уже есть готовое лекарство против нее». Он берет еще две пригоршни коричневых бутылочек из дипломата и трясет их. «Я взял с собой это, чтобы показать тебе результаты моей работы».
Каждую секунду машина, в которой мы сидим, скользит все дальше и дальше сквозь темноту в направлении Нью-Йорк Сити. От нас не отстают другие машины. От нас не отстает Луна. Я говорю, что удивлен, как все эти болезни все еще могут существовать в мире.
«Как жаль, — говорит агент, — что медицинские технологии настолько отстают от маркетинговой стороны дела. Я имею в виду, что мы годами поддерживаем торговлю, платим за то, чтобы врачи бесплатно пили кофе, обеспечиваем рекламу в журналах и полное продвижение товаров, но у них все та же песня. R amp;D отстает от нас на годы. Подопытные обезьяны все еще дохнут, как мухи». [9]
9
R&D — вероятно, имеется в виду research & development, т.е. исследования и развитие — прим. ИКТ
Два ряда идеальных зубов кажутся вставленными в его рот ювелиром.
Таблетки от СПИДа выглядят так же, как таблетки от рака, и так же, как таблетки от диабета. Я спрашиваю:
«Давай не будем употреблять это слово, „изобретены“, — говорит агент. — Все это звучит как-то натянуто».
Но они реальны?
«Конечно же реальны, — говорит он и забирает первые две бутылочки из моих рук. — Они защищены копирайтом. Мы владеем правами на пятнадцать тысяч зарегистрированных имен продуктов, которые находятся в стадии разработки. И ты в их числе».
Он говорит: «Это моя работа».
Он разрабатывает лекарство от рака?
«Наша организация занимается общим концептуальным агрессивным маркетингом и пиаром, — говорит он. — Наша работа — создать концепцию. Ты патентуешь лекарство. Ты защищаешь имя копирайтом. Как только кто-то создаст продукт, он приходит к нам, иногда по своей воле, иногда нет».
Я спрашиваю: Почему иногда нет?
«Фокус в том, что мы регистрируем все мыслимые комбинации слов — греческих слов, латинских, английских, каких угодно. Мы получаем законное право на все мыслимые слова, которые фармацевтическая компания может использовать, чтобы дать название новому продукту. Для одного диабета у нас зарегистрировано сто сорок названий,» — говорит он. Он дает мне несколько скрепленных степлером листов из своего дипломата.
ГлюкоМед, читаю я.
Инсулиниз.
ПанкреЭйд. Гемазин. Глюкодан. Грауденаз. Я переворачиваю страницу, бутылочки соскальзывают с моих коленей и катятся по полу машины, гремя таблетками.
«Если производитель лекарств, победивший диабет, захочет использовать комбинацию слов, хотя бы отдаленно напоминающую нашу, ему придется выкупать у нас право на нее».
Значит, все эти таблетки, говорю я, обычный сахар. Я открываю одну из бутылочек, вытряхиваю себе на ладонь таблетку, темно-красную и блестящую. Я лижу ее, и это оказывается шоколад, покрытый глазурью. В других бутылочках — желатиновые капсулы с сахарной пудрой.
«Экспериментальные образцы, — говорит он. — Прототипы».
Он говорит: «Моя работа состоит в том, чтобы упорядочить каждый шаг в твоей карьере. Мы распишем твои достижения на пятнадцать лет вперед».
Он говорит: «Я говорю тебе все это, чтобы ты мог расслабиться».
Но ведь трагедия в Правоверческом церковном округе случилась всего десять лет назад.
И я кладу таблетку, оранжевый Гериамазон, себе в рот.
«Мы вели тебя, — говорит он. — Как только число уцелевших правоверцев стало меньше сотни, мы начали раскручивать кампанию. Весь этот обратный отсчет в прессе за последние шесть месяцев — это наша работа. Потребовалась тонкая настройка. Поначалу в этом не было ничего особенного, работа состояла в том чтобы найти-и-заменить, занести данные в форму, короче, все течет, все изменяется, но все это теперь в мусорной корзине. Нам было нужно только лишь живое тело и имя уцелевшего. Вот тут-то и появляешься ты».
Из другой бутылочки я вытряхиваю две дюжины Иназанов и держу их под языком, пока не растает черная глазурь. Шоколад растворяется.
Агент достает еще какие-то распечатки и дает их мне.
Качество Форда, читаю я.
Ртутный Экстаз.
Виньетка Доджа.
Он говорит: «Мы владеем защищенными копирайтом названиями машин, которые еще не спроектированы, программ, которые еще не написаны, чудодейственных лекарств от эпидемий, которые еще не разразились, любого продукта, который можно только себе представить».