Участок
Шрифт:
И Корытников показал две красивые бумажки.
Ленька представил, что будет с друзьями, и не устоял.
Взяв деньги, он смотал удочки, сел на свой восемнадцатискоростной велосипед и умчался: наверно, прятать богатство.
А Корытников лег на траву, раскинул руки и сказал в небо:
– За что же мне так везет? Наверно, за то, что человек я хороший!
– Человек он хороший! – сказала Кравцову Синицына, к которой он
– А чего ему надо?
– Ему-то? – Синицына помнила уговор с Корытниковым. – Да так... Стариной интересуется.
– Чем именно?
– Не знаю. У меня ничего не спрашивал. Вышивка, что ли, ему для музея нужна. А у меня нету. Ты бы его самого спросил.
– Спрошу, конечно.
И Кравцов ушел, размышляя, как ему поступить. Ясное дело, это скупщик ценной старины, которая еще кое-где сохранилась по селам. В том числе редкие иконы. В городе он с такими коллекционерами сталкивался и знает, насколько трудно их ухватить за живое. Как правило, у них документы в порядке. Если что купил – так люди добровольно продали. В порядке неформальном, конечно, но закон этот порядок строго не обозначил. К примеру, попросил ты кружку молока у хозяйки, дал ей от щедрости душевной десять рублей. И что – судить ее за эту кружку и за отсутствие в ее хлеву кассового аппарата, чтобы чеки выбивал? Или тебя судить за твою доброту?
Нет, тут дело тонкое. Может, он и не жулик вовсе, а добросовестный работник музея? А если жулик, надо наверняка действовать, брать с поличным – и то по факту явного махинаторства. По следам надо пока ходить, по следам.
И Кравцов пошел по следам. И следы привели в дом Кублаковой.
Люба встретила его агрессивно:
– Ничего я ему не продала! С какой стати? Я что, последнюю редьку без соли доедаю?
Кравцов решил слегка слукавить:
– Вы поймите, Любовь Юрьевна! Это дело ваше, конечно. Но у меня подозрения, что он предлагает цены на порядок ниже.
Люба насторожилась:
– Как это – на порядок?
– А так. Вещь стоит десять тысяч, а он предлагает тысячу.
– Вы думаете? Да нет, не похож он на спекулянта. Сотрудник музея все-таки. И расписку взял.
– С вас взял? А вам ничего не дал?
– А мне-то зачем?
– Значит, все-таки что-то продали, – сказал Кравцов с мягкой укоризной.
Люба смутилась.
– Да так, пустяки... Ну, книгу ненужную, старую. А икону – так он меня даже выручил. Она поддельная была. То есть неправильная.
– Это почему?
– Там буквы нехорошие были.
– Какие?
– Ой, я даже не помню... Ин... чего-то инц, что ли...
– ИНЦИ? – спросил Кравцов, который, надо отдать ему должное,
– Точно! – подтвердила Люба.
– А другие, значит, нормальные? Можно посмотреть?
Посмотрев, Кравцов сказал:
– Вы извините, Любовь Юрьевна, но обманул он вас. Буквы эти правильные и на таких иконах всегда пишутся. Вот, смотрите.
И Люба посмотрела на оставшиеся иконы. Одна была с распятием, и на нем – те же самые буквы. ИНЦИ.
– Ах он жулик!
– Вот именно. Только это еще доказать надо. Спасибо за помощь, Любовь Юрьевна. И кстати, скажите... Может, не вовремя, но такой вопрос: вы когда поняли, что муж утонул?
– Вот уж действительно не вовремя. Пойдемте.
Люба вывела Кравцова из дома и во дворе ответила:
– Не сразу, конечно. Может, вообще через месяц.
– Это как?
– Да так. Ждала. Надеялась.
– Ясно... И еще. Он на гулянку ведь в форме пошел?
– Ну да. Он к ней с уважением относился.
– И оружие с собой взял?
– Всегда ходил с пистолетом. Правда, патронов обычно не брал. Или один – на всякий случай.
– Этим патроном он, наверно, и выстрелил. Выстрел вы слышали?
– Услышишь, когда вокруг гомон такой... Нет, что-то слышала, только не поняла... И другие тоже...
– А форма где была?
– Форма? Рядом со мной положил. Я-то думала, он просто искупаться полез.
– А он не просто?
– Просто, но... В общем, рядом форма была.
– И пистолет никто не мог взять?
– Не знаю. Я же отвлекалась. Песни мы там пели... Выпивали, закусывали... Долго, что ли, подкрасться?..
Кравцов помолчал.
– Да ладно уж, спрашивайте, – разрешила Люба, поняв его молчание.
– Вопрос деликатный. Правда ли, что Андрей Ильич вам симпатизирует?
– Болтали что-нибудь? Ну, допустим, спьяну он меня даже и обнял – и что? Если смотреть, какой мужик спьяну какую женщину обнимает, это же... Как это в школе на уроках ботаники учили? Перекрестное опыление будет тогда! Несерьезно это, Павел Сергеевич!А с иконой какой стыд получился! Вы уж ее отнимите, что ли, а деньги я обратно отдам.
– Посмотрим. Мне понять надо, насколько этот Корытников далеко может зайти.