Участок
Шрифт:
– Ты чего это? Заболел?
Клюквин рассказал родственнику про свою беду и беду Анисовки.
Политолог долго хохотал. Вытащил бутылки, начал их откупоривать и наливать под неприязненным взглядом Клюквиной, выпил сам, уговорил Анатолия и его жену. И те почувствовали себя хорошо. А потом еще лучше. И Политик начал объяснять им, какие глупые они сами и все анисовцы. Если они так боятся этих мемуаров, есть тысячи способов их дезавуировать.
– Пробовали уже, – сказал Клюквин,
– Сам предъявит! – воскликнул Политик. – Это же так просто! Он про всех пишет? Про всех. Так почему бы не потребовать, чтобы он прочел это публично? При всех? И пусть население решит, насколько все это легитимно!
– В самом деле! – сказала Клюквина, выпив и выдохнув. – А мы не догадались! Надо народ поднять!
Народ подняли быстро. Не весь, но достаточное количество. Пришли к дому Дуганова и огласили свое желание.
– Что ж, – сказал Дуганов, – если люди хотят. Пусть завтра все соберутся, читать буду. А сейчас идите с миром!
Люди разошлись, договорились назавтра собраться всем селом.
И собрались, и ждали Дуганова.
Он не появлялся довольно долго.
И вот вышел. Голова и руки дрожат, глаза красные.
– Украли... – тихо сказал он.
– Врешь! – крикнул Желтяков. – Спрятал, гад!
– Если бы... Ночью я долго сидел... Работал... А потом отлучился во двор... Прихожу: нет ничего. Выскочил – кто-то к реке убегает. Я за ним... Не догнал... На лодке он уплыл...
– Врешь! – крикнул Клюквин. – Не верьте ему!
Но и без призыва Клюквина никто не поверил Дуганову. Бросились искать его записи. Обшарили весь дом, подняли доски полов, ободрали стены, залезли на чердак и там все перековеркали, мимоходом содрали жесть с крыши, будто под нею могли прятаться заветные страницы (сдирали те же, кто и крыл: Желтяков с Клюквиным). Осмотрели хлева и сараи, распугав кур, а сарай нечаянно подпалив (кто-то закурил и спичку бросил)... Все перерыли во всей округе, но ничего не нашли.
– Где у вас совесть? – послышался вдруг голос.
Это Вадик поднялся на ободранную крышу и кричал оттуда что есть мочи.
– Где совесть у вас? – повторил он. – Почему вы человеку не верите? Между прочим, пока вы тут безобразничали, а я следы видел, в самом деле! И лодка стояла у берега!
Народ стоял и слушал.
За всех высказался Андрей Ильич.
– Ну, найди тогда, если ты такой умный! – сказал он.
– И найду!
И
Его сопровождала Камиказа. С тех пор как уехали Кравцов и Цезарь, она скучала. Отбилась от дома, бродила по селу. Вадик один раз приманил ее, накормил. И она почувствовала в нем что-то родственное, что-то близкое Цезарю и Кравцову. И теперь, когда Вадик стал бродить по окрестностям, она окончательно убедилась в сходстве: только Кравцов так бродил. И только Цезарь так сопровождал его. А теперь вот она будет сопровождать Вадика.
...У нас неправильный детектив, в настоящем детективе кого-то убивают или что-то воруют в начале, а у нас преступление совершено в конце. Зато благодаря предыдущему повествованию нам и Вадику не надо искать мотивы и по очереди подозревать то одного, то другого. Мотивы – у всех. Подозреваемые – все.
И петлять, собирая улики и свидетельские показания, то и дело наводя читателей на ложный след, тоже нет необходимости.
Вадик очень быстро понял, что к берегу Курусы напротив дома Дуганова действительно этой ночью приставала лодка. (Резиновая, потому что деревянных в Анисовке нет: на мелководной Курусе им просто негде развернуться.) Во-первых, есть свежая ямка от колышка, к которому привязывали лодку. Во-вторых, Синицына эту лодку и человека на ней просто-напросто видела, потому что ей в эту ночь не спалось. Человек довольно большой, сказала она, ни рук, ни ног не видно, будто куль какой сидел.
Переплыв на другой берег (не на лодке, а вплавь – за две минуты), Вадик обшарил камыши и, идя по промятому следу, наткнулся на большие новые резиновые сапоги. Приобщил их к делу. Пройдя еще немного, вышел ко двору Стасова. Там и нашел лодку, которая лежала у сарая и сохла. Стасов и Володька уверяли, что не пользовались лодкой уже неделю. Вадик слушал и смотрел на видный со двора Стасовых дом Дуганова, и во взгляде его было сомнение.
Потом он осмотрел следы, четко оставленные сапогами, – они вели от реки к дому Дуганова и обратно. Сравнил следы с найденными сапогами. Сходились в точности.
Картина вырисовывалась простейшая: кто-то взял лодку Стасовых, переплыл Курусу, прошел к дому Дуганова, проник в дом, украл мемуары, вернулся, переплыл обратно, бросил сапоги, вернул лодку туда, где взял, и исчез.
Оставалось найти, кто был в лодке. Или, еще проще, узнать, чьи сапоги. Вадик наведался к Клавдии-Анжеле и так быстро все выяснил, что чуть не расстроился. Но вскоре утешился: возле дома Дуганова в кустах он нашел нечто, что сразу все поставило на свои места, а заодно добавило эффектности в расследование.