Участок
Шрифт:
– А как ремонтировать? Запчастей не хватает, станков половина не работает.
– Куда, интересно, все запчасти подевались? Почему станки не работают? Ступин, ты тут главный инженер или кто?
Виталий не только не отрицал, но еще и добавил:
– Инженер, и токарь, и слесарь, и сварщик, и все остальное. За одну зарплату.
– Не нравится? – догадался Лев Ильич. – Увольняйся тогда!
Виталий был в принципиальном настроении. Да еще ссора с женой, уход к родителям. Можно понять человека.
– И уволюсь! – заявил он. – И не
Лев Ильич опешил, но тут же нашел достойный ответ:
– Пацан, сопляк, недоносок! Пузыри он тут будет раздувать! Да уедешь ты или нет? – закричал он в сторону Савичева.
Это словно помогло: грузовик наконец завелся и тронулся с места.
Шаров же продолжал исполнять долг начальника и хозяина.
– Вместо того чтобы порядок навести, он пререкается тут! А вот я ревизию официальную устрою, выясним, куда все подевалось!
Виталий побледнел:
– Вы что хотите сказать?
– Я ничего не хочу сказать! Факты сами за себя скажут! – Лев Ильич этими словами хотел обозначить объективность претензий.
А Савичев выезжал в ворота. А в воротах стоял джип Шарова-старшего. Проехать можно, но впритирку. Савичев высунулся из кабины, чтобы попросить Льва Ильича отъехать, но, увидев, что тот слишком занят руководством, не решился отвлечь его. Он начал осторожно рулить, выезжая. И вот уже почти удалось, но тут заднее колесо попало в яму, кузов перекосило, и борт грузовика каким-то своим выступом со скрежетом прочертил черный и гладкий бок джипа. Савичев остановился, грузовик сразу же заглох.
Лев Ильич бросился к любимой машине, осмотрел глубокую царапину.
– Ну, так! – сказал он. – Ну, спасибо! Когда зарплата у нас?
Савичев такие вещи помнил хорошо.
– В пятницу.
– Не будет у тебя в пятницу зарплаты, понял? Вычитаю на ремонт!
– Не много? – засомневался Савичев.
– В самый раз! Четыре года езжу, и ничего! И на2 тебе, в родном селе...
– Уж и родное... – негромко высказался Микишин. Шаров-старший чутко услышал:
– Чего ты бурчишь там? Хочешь сказать, я приезжий? А вы хоть и местные, а хуже врагов! Разворовали все начисто! Работать разучились! С тебя, Микишин, тоже ползарплаты вычту за волокиту! Короче, так. Оставляю машину здесь. И чтобы завтра все было сделано! Вмятину выправить, царапину закрасить! Или увольняю всех к чертовой матери!
Распорядившись таким образом, он энергично удалился.
Осмотрев машину, Микишин рассудил:
– Жестянку можно подстучать...
– А покраска? – безнадежно спросил Ступин.
– Было у меня там кое-что... Если попробовать смешать...
И Микишин с Савичевым взялись за работу, при этом переговариваясь сухо и только по делу; это легко понять, если вспомнить, что недавно Ольга Савичева ушла со свадьбы от жениха, Андрея Микишина. Несостоявшиеся сватья после этого общались через силу.
А Виталий, оскорбленный и обиженный, продолжил сваривать какие-то железки, неприязненно думая о Шарове-старшем и заодно о своей
Его жена Людмила в этот момент собирала вещи, чтобы уехать в Сарайск – то ли погостить, то ли навсегда.
И вот все готово, но она медлит, думает.
И вот вышла из дома, однако без вещей.
Огородами и вдоль глухих заборов она пробралась к дому Кравцова. Кажется, никто этого не заметил, хотя ручаться не можем.
Кравцов недавно соорудил турник из двух столбов и обрезка трубы и теперь осваивал его. Цезарь лежал рядом, в тени старой, густой яблони.
Не поздоровавшись, Людмила спросила Кравцова:
– Скажи, пожалуйста, тебе очень важно жить здесь?
Кравцов спрыгнул. Начал старательно отряхивать руки, испачкавшиеся о ржавую трубу. Пока он занимается этим и думает, что сказать, ответим на возможный вопрос: почему Людмила обратилась к участковому на «ты». Раньше этого не замечалось. Да, но кем не замечалось? Нами не замечалось, то есть теми, кто читает эту книгу. Однако хоть книга и описывает жизнь Анисовки, но ведь есть же в Анисовке и своя жизнь помимо книги! Мы ведь не следим за каждым человеком каждый час и каждую минуту, поэтому кое-что как бы пропускается, а оно есть. К примеру, есть отношение Вадика к Нине. Правда, у Нины к Вадику нет отношения. Или, если опять про любовь, есть намерения Володьки насчет Клавдии-Анжелы. Одновременно замечено, что Мурзин очень часто стал заходить к продавщице, не всегда при этом выходя с продуктами или бутылкой, а это, согласитесь, подозрительно. Кроме того, люди еще просто живут и работают, разговаривают на разные темы, завтракают, обедают и ужинают, справляют дни рождения, все это очень интересно, но описать это нет возможности.
Так и получилось, что мы проглядели момент, когда Кравцов и Людмила перешли на другой стиль общения, более приятельский. Гарантируем одно: переход был только на словах и в душе. Ничего того, что люди считают аморальным, между ними не было.
Кравцов подумал и спросил:
– Хочешь, чтобы я уехал?
Людмила решительно сказала:
– Хочу, чтобы ко мне вернулся муж. А пока ты здесь, он не вернется! Неужели не понятно?
Кравцов опять затруднился с ответом. Зато Цезарь, если бы мог говорить, заметил бы Людмиле: странно, женщина, себя ведете! Если вы хотите, чтобы к вам вернулся муж, вы мужу и должны об этом говорить, а не Павлу Сергеевичу!
– Смешно, – грустно сказал Кравцов. – Раньше я каждый день собирался уехать...
Людмиле тоже было грустно, но она преодолела себя:
– Ты пойми. Допустим, я сумею ему объяснить, что ничего не было и не будет. Но он тут вырос, он знает, что все остальные будут думать: было и есть. Слишком тут все тесно, понимаешь? Мы с тобой просто встретились на улице, просто поздоровались – и тут же сочинят неизвестно что. Я и сейчас боюсь – вдруг увидят? Увидят, скажут ему – и тогда он точно не вернется!