Ученик философа

Мердок Айрис

— Неправда!

— Правда. А ты поганый лжец.

Эмма схватил книгу в мягком переплете (его собственную, «Историю пелопоннесских войн» Фукидида), лежавшую рядом с поблекшими розами, и ударил Тома по лицу.

Тут же началась драка. Оба юноши были ловкие, спортивные и в тот момент очень злые, но драться ни один толком не умел. Том яростно пихнул Эмму в плечо. Эмма ударил Тома в грудь и отбросил его к двери. Потом они прыгнули друг на друга, как два пса, сцепились и, пошатываясь, начали движение

по кругу. Том вцепился в рубашку Эммы, а Эмма — в пиджак Тома. Эмма зацепил ногу Тома ступней и попытался провести борцовский прием. Том двинул его в ребра. Дерущиеся врезались в столик и уронили вазу с цветами. Она отлетела в сторону.

Стычка длилась бы и дольше, но ее внезапно прервал холодный поток, низвергнувшийся на соперников с верхней лестничной площадки. Там стояла Перл, держа в руках кувшин из спальни.

Пораженные, мокрые и смешные, они расцепились.

— Черт!

— Чтоб тебе!

Том снял пиджак и встряхнул его. Эмма отжал хвост рубашки, который опять выбился из брюк.

— Слава богу, что я был без очков.

Том закрыл глаза и опустил голову.

— Том, что с тобой?

— Все нормально, выйдем-ка вон туда.

Они прошли в гостиную и закрыли дверь.

— Есть что-нибудь выпить? — спросил Том.

— Нет, в этом доме сухой закон. Есть кока-кола.

— Налей мне.

Эмма открыл буфет и налил два стакана. Рука у него тряслась.

— Что за глупость — так подраться, — сказал Том.

Эмма промолчал.

— Эмма, прости меня.

— Ладно.

Том с беспокойством посмотрел на друга, потом отвел взгляд. Он спросил:

— Что тут творилось? Ты давно здесь?

— Я пришел сегодня вечером. Джон Роберт увез Хэтти вчера ночью.

— Куда?

— Обратно в Америку. Ну, наверное, сначала в свой здешний дом или в Лондон.

— О боже… но я не понимаю. Откуда ты узнал? То есть, ты сюда пришел искать Хэтти?

— Нет же, дубина.

— Но зачем… как… ты же не знаком с Перл, ты с ней и слова не сказал, это что, была случайность, внезапный порыв, когда ты застал ее одну?

— Ох, Том. Я видел ее в Купальнях и говорил с ней на том пикнике, разве ты не помнишь, а потом еще раз в прошлую субботу. В прошлую субботу я ее поцеловал.

— Понятно, значит…

— Я был в страшной депрессии. Ты не объявлялся и не подавал признаков жизни. Я подумал, не прийти ли сюда, позвонил со станции, хотел попросить Перл встретиться со мной в пабе. Она сказала, что одна, и пригласила меня сюда. Она тоже в депрессии.

— Эмма, здешние газеты написали кошмарные вещи.

— Да, она мне рассказала. Это возвращает нас к тому, с чего мы начали.

— Ты о том, что… да…

Эмма сел и потер глаза.

— Я об этом думал. Конечно, я не рассказывал Гектору. Я никому не

рассказывал. Перл никому не рассказывала, и Хэтти, надо полагать, тоже.

— Конечно нет.

— Но ты помнишь, мы оба были изрядно пьяны и говорили об этом в саду в тот вечер, про идею Джона Роберта насчет тебя и Хэтти, а кругом слонялись разные люди, и кто угодно мог подслушать.

— Боже мой, конечно. Хотя наш разговор должен был звучать совершенно безумно.

— Достаточно, чтобы кто-нибудь уловил идею.

— Да… о боже, какие мы идиоты. То есть я. О Эмма, если бы ты только знал, какой я идиот и какую кашу заварил и как я несчастен!

— Кажется, я подбил тебе глаз.

Том почувствовал, что один глаз у него заплывает, и потрогал его. Тот был горячим и болезненным на ощупь.

— Да! Есть еще кока-кола? Спасибо. Но послушай, насчет Хэтти и Джона Роберта…

— Ты не возражаешь, если я приглашу сюда Перл? Это ее дом, а мы тут ведем себя как идиоты. И она может объяснить или хотя бы рассказать тебе, что знает. Все чертовски непонятно.

Пока Эмма ходил за Перл, Том поглядел на себя в хрустальное зеркало с фонтаном. Правый глаз слезился и заплыл, а вокруг него все распухло и покраснело. Волосы намокли от воды, которой их облили, и длинные кудри превратились в крысиные хвостики. Рубашка была тоже мокра и порвалась у ворота.

Эмма нашел Перл в гостиной. Она подобрала рассыпанные розы и осколки лиловой вазы стиля ар-деко, а теперь ползала на четвереньках, собирая воду и отжимая тряпку в ведро. Она медленно встала и мрачно посмотрела на Эмму.

Эмма потянулся к руке Перл, взял ее и крепко сжал. Он сказал:

— Пойди поговори с Томом. Расскажи ему, что случилось вчера вечером.

— Наверное, от воды останется пятно на паркете, — сказала Перл.

— Черт с ним. Пошли.

Перл была в голубом летнем платье и большом косматом кардигане, в карманы которого теперь засунула руки, оттягивая полы кардигана вниз. Обута она была в тапочки на босу ногу. Изо всех сил зачесанные назад прямые волосы старили Перл и придавали ей сходство с мексиканкой. Нос был тонкий и острый. Перл нахмурилась, сгорбилась и пошла за Эммой в гостиную.

Том спешно отложил расческу, которой пытался привести в порядок мокрые кудри. Он неловко поклонился Перл, она кивнула в ответ. Том вдруг понял, как прав был Эмма: Том действительно не замечал красоты Перл, не считая нужным обращать внимание на прислугу. Теперь он осознал ее красоту и силу. Эмма стоял, переводя взгляд с одной на другого.

Комната внезапно наполнилась ревностью, атмосфера сгустилась, стала осязаемой, словно комнату заполнил зеленоватый газ. Том и Перл смотрели на Эмму. Все трое застыли, словно по стойке «смирно».