Шрифт:
Часть первая
«Моряк, покрепче вяжи узлы…» [2]
Да, знаю, в оригинале поётся про Чёрное море. Но что я могу сделать,
2
А. Городницкий
Мы – я и Володя Зинченко, мой моторист и матрос, а по совместительству, ведущий дизайнер нашего издательства, сидим в предбаннике и предаёмся самому, что ни на есть, безудержному кейфу. Баня вообще-то, немаленькая – в ней по вечерам услаждают свои утомлённые телеса горячей водой и мочалами сотрудники ББС и студенты Биофака, приехавшие на полевую практику. Обычно помывочные процедуры продолжаются часов до одиннадцати вечера, после чего баньку запирают – но сегодня персонально для нас сделали исключение. Мы пришли из Нильмогубы, куда возили группу второкурсников с аспирантом – собирать образцы беспозвоночных. Вода там такая прозрачная, что с борта судна можно различить на дне, на глубине десятка метров маленькие морские звёзды, струящиеся многометровые чёрно-зелёные полосы ламинарий, колышущиеся в придонном течении. В толще воды висят странные прозрачно-хрустальные создания длиной примерно в палец – студенты вылавливают их сачками на длинных ручках и помещают со всеми предосторожностями в банки с морской водой.
За этим увлекательным занятием мы позабыли о течении времени – здесь, на Беломорье, ближе к концу лета сделать это особенно легко, поскольку солнце висит над горизонтом чуть ли не круглые сутки, и восемь вечера в плане освещённости мало отличается от половины одиннадцатого. В итоге на биостанцию мы пришли только к десяти вечера – пришвартовались, выпустили на пирс уморенных качкой студентов, а сами без перерыва на ужин принялись таскать из прибрежного сарайчика коробки, ящики с запасом провианта для наших «отпускников» на острове Костьян. Назавтра, рано утром, «Штральзунд» отправится туда. Не самый долгий и сложный переход – подготовиться, загрузиться, долить в бак солярки, проверить масло в дизеле следовало с вечера. В итоге, когда мы, наконец, добрались до студенческой столовой и проглотили оставленный для нас дежурными девчонками-второкурсницами ужин, банька уже опустела, и пришлось долго уговаривать истопника Макарыча, чтобы он пустил двух усталых пахарей моря погреть после трудового дня свои косточки. И не только паром – не имея алкогольного профита с планово омывающихся в бане студентов (сухой закон на ББС не то, чтобы строг, скорее, избирателен), он резонно рассчитывал поиметь недостающее с нас. А я что, я ничего – как говорил Александр Васильевич Суворов: «портки последние продай, а после бани выпей!» От нас подобных жертв не требуется: в шкафчике, в крошечной каютке «Штральзунда» припрятаны две бутылки буржуинского питьевого спирта «Рояль», и мы, отправляясь на берег, конечно, не забыли прихватить ту, что уже почата.
…Я все думаю об одном, об одном,Словно берег надежды покинувши.Море Белое, словно чашу с вином,Пью во имя твоё, запрокинувши…Гитара в моих руках умолкла. Я потянулся за стаканом и обнаружил, что он пуст. Володька встряхнул бутыль – там прозрачная девяностошестиградусная отрава плескалась на самом донце. Рядом в большом стеклянном графине ядовито желтела запивка, набодяженная из трёх пакетиков лимонадного порошка «Зуко» – вся наша роскошь на сегодняшний вечер, если не считать открытой банки с килькой в томате и половины буханки серого хлеба, накромсанного толстыми неровными ломтями.
Нет, не подумайте, что мы вчетвером (компанию нам составили две нимфы-лаборантки, закутанные в экономные простынки) вот так, с ходу одолели три четверти литра чистого – почти половину пришлось отлить упомянутому Макарычу, и теперь Володька, под обиженными взглядами «собутыльниц» разливал оставшиеся крохи огненной воды по стаканам.
Нет, это никуда не годится – так хорошо сидели, и на тебе!.. Я отложил гитару и зашарил в поисках одежды, более существенной, чем махровое полотенце, обмотанное вокруг чресл.
– Сиди уж… – буркнул Володька и встал. Полотенце его при этом свалилось на пол, вызвав хихиканье нимф. Но он не обратил на это внимания – натянул на голяк брезентовые рабочие штаны и босиком пошлёпал к выходу.
Баня была спланирована по-дурацки: чтобы попасть на улицу из маленькой «комнаты отдыха», где мы предавались излишествам нехорошим, надо было миновать помывочную, а потом и предбанник. Туда-то и направился мой напарник, а парой секунд спустя из-за двери донёсся гулкий шлепок, болезненный вопль и рассыпчатая матерная тирада.
В помывочной нашим глазам (нимфы, разумеется, кинулись вслед за мной) предстало прискорбное зрелище: Володька сидел на залитом водой кафельном полу и обеими руками держался за голень. Обмылок, на котором он поскользнулся, валялся рядом, в большой луже.
– Кажется, ногу сломал. – виновато сказал он. – Помогите добраться до медпункта, а?
Я, кажется, не представился? Меня зовут Сергей, Сергей Баранцев. Москвич, неполные двадцать восемь лет, закончил один из столичных технических ВУЗов по специальности, которая не имеет ни малейшего отношения к тому, о чём дальше пойдёт речь. Ещё в школе увлёкся фантастикой – перечитал всё, до чего смог дотянуться дома, у многочисленных приятелей и даже в читальном зале столичной Некрасовской библиотеки, куда специально записался специально ради этого. Параллельно занимался всякой ерундой – с точки зрения моих родителей, разумеется: ездил на слёты КСП, занимался в институтской парусной секции, и даже приобрёл на деньги, заработанные в стройотряде после третьего курса парусный разборный катамаран. На нём я каждое лето выбирался сначала на Московское море, потом на Селигер, Ладогу, а там дело дошло и до вылазок посерьёзнее, вроде Белого моря. Катамаранами, впрочем, дело не ограничилось: вместе со своими друзьями по московскому КЛФ-у (если кто не в курсе, это расшифровывается, как «Клуб Любителей Фантастики») я совершил несколько походов на ялах – больших парусных шлюпках, оснастка которых, как мне объяснили, не менялась последние лет двести. Эти парни руководили подростковым парусно-туристическим кружком, так что уже к концу первой полуторанедельной вылазки я управлялся с раритетными снастями и тяжёлыми вёслами, рукоятки которых были залиты для баланса свинцом, не хуже их несовершеннолетних подопечных.
Время шло; институт я закончил и даже год поработал по распределению в одном из московских «ящиков» – так неформально именовались разного рода секретные НИИ, работавшие на нужды оборонки. Страна успела измениться до неузнаваемости: сначала грянула перестройка с её антиалкогольной кампанией, кооперацией и прочими радостями демократизации и ускорения. Что до меня, то я к тому времени успел накопить немалый опыт в «самиздате», и не в том его сегменте, что был посвящён Солженцыну, Шаламову, «Доктору Живаго» и прочим светочам демократии – а в другом, тиражировавшем на тех же полупрозрачных листочках под множество слоёв копирки шедевры западной фантастики в самопальных переводах: «Звёздных королей» Гамильтона, «Дюну», Фрэнка Херберта, «Хроники Эмбера» Роджера Желязны, толкиеновского «Властелина Колец», причём в полном варианте, все три книги, а не только вышедшие в 83-м в ДетГИзе «Хранители», и много ещё чего другого. Особых гешефтов я на этом полуподпольном бизнесе не поимел, да и не стремился – занимался подпольным книгоиздательством для того, чтобы иметь возможность самому читать без особых затрат. Но теперь, когда понятия о законности неожиданно сместились, и книгоиздательство из государственной монополии и столпа идеологии неожиданно сделалось вотчиной кооператоров – я сбежал из своего «ящика» и очертя голову кинулся в мутный омут нарождающегося книжного бизнеса.
Чего только не выпало на мою долю: и лотки на Кузнецком мосту, где торговали полукустарными изданиями на скверной бумаге и с ещё более скверными переводами; и пересылки пачек книг из алма-атинских, ташкентских и кишинёвских издательств с проводниками плацкартных вагонов; и торговая точка на стадионе «Динамо», превращённом в оптовый книжный рынок. Каюсь, закрутившись в этих своих заботах, я совершенно пропустил и разгул демократии конца восьмидесятых, и путч девяносто первого, и танки на Тверской и последовавший за всем этим крах СССР. В итоге, претерпев несколько обидных фиаско на коммерческом поприще, едва не лишился за долги квартиры, к девяносто третьему я прочно осел в одном из только-только народившихся частных издательств. Здесь и начинается дорожка, приведшая меня через небольшое совсем время в баньку на берегу Ругозерской губы Кандалакшского залива Белого моря.
Издательство, носившее название «Аргус», было совсем маленькое и занимало один этаж неприметного особнячка где-то в районе Новосущёвской улицы. Коллектив на две трети состоял из хорошо знакомых друг с другом людей – по большей части, выпускников МГУ, по большей части, Физфака и Биофака. Я был в этом сообществе своего рода белой вороной, прибившись туда благодаря старым КСП-шным знакомствам – однако, неплохо вписавшийся в эту весьма своеобразную среду. Как это ещё случалось в начале девяностых, директор и владелец издательства был полон прекраснодушных идей насчёт коллектива единомышленников, общих целей, заключающихся в издании самых качественных книг с наилучшей редактурой, замечательно оформленных, уложенных в тщательно подобранные серии. И никакой погони за прибылью, а одно только стремление нести разумное доброе, вечное – продолжать, или сами дополните список? Всякий, кто хотя бы в общих чертах помнит состояние тогдашнего книжного рынка, сразу скажет, что всё вышеперечисленное есть верный путь к разорению. Так, в итоге, надо полагать, и вышло бы; однако некоторое время «Аргус» вполне себе безбедно существовал и действительно выпускал замечательные книги. Сборники поэтов-бардов, сказки и мифы в чудесных иллюстрациях, отечественные фантасты вроде мало кому известных тогда Лукьяненко и Олди – а ведь это мы, помнится, чуть ли первыми выпустили «Путь меча», «Рыцарей сорока островов» и «Лорда с планеты Земля»…