Шрифт:
Часть первая. «Времена не выбирают…» [1]
I
Провожатый был в длинном, до колен, чёрном сюртуке и очень широком бархатном берете, тоже чёрном. Край этого берета свешивался до самого плеча, прикрывая левое ухо и часть лица. Фамилары – так их называли здесь – последовали за ним. Каждый был облачён в длинную, до пола, белую мантию-балахон из тонкой шерстяной ткани с широченными рукавами, в которые полагалось прятать скрещенные на груди руки.
1
А. Кушнер
Их
2
Своего рода народные кружки, распространившиеся в Австрии (позже в Германии) с конца 19 века. Ф. занимались исследованием и ритуализацией событий и символов немецкой истории, литературы и мифологии, практиковали занятия хоровым пением, гимнастикой, спортом.
И вот – результат. Девять юношей, всего девять. Белокурые, высокие, стройные; самому младшему едва стукнуло пятнадцать, старший вот-вот перешагнёт восемнадцатилетний порог. Были и другие, но Гроссмейстер Ordo Novi Templi, Ордена Новых Тамплиеров, был неумолим: нужны истинные арийцы по внешности и происхождению, которое скрупулёзно проверяли до седьмого колена, обладатели необычайных способностей, и лишь в определённом возрастном интервале – только так, и никак иначе! Конечно, и те, кто оказался старше, или чьи таланты выражены не так ярко, могут принести Ордену пользу. Они будут внимать великим истинам науки наук ариософии, выпестованной современными мудрецами в тиши альпийских замков и венских библиотек. Они способны стать человеческим сырьём, живыми заготовками в священном горне, где будет заново выкована новая, чистая раса ариогерманцев, чьи предки обитали когда-то на забытом ныне древнем полярном континенте. Но вот возглавить возрождённую расу новых властителей мира, вернуть им древнее могущество способны только эти девять. Гроссмейстер Ордена учит, что в 1920-м году, когда Юпитер вошёл в созвездие Рыб, наступила давно предсказанная эпоха возрождения иерархий. А значит, парламенты, советы и прочие так называемые демократические сборища, продукт разлагающей деятельности мирового еврейства, больше не смогут определять судьбы народов Земли. На смену этой продажной, корыстной и недалёкой клике придут короли-священники, подобные тем, что правили древними арийцами – подлинные аристократы, руководители тайных орденов, проникнутые мудростью ариософской мудрости. И эти девять во всём расцвете своего могущества станут у ступеней их тронов, будут их карающей и творящей дланью.
…Следуя за провожатым, они долго шли по коридорам, поднимались и спускались по винтовым лестницам, пока не оказались в просторной сводчатой зале. Снаружи была глухая ночь, узкие стрельчатые окна почти не пропускали внутрь лунный свет. Свечи, во множестве горящие в кованых железных подсвечниках по стенам скупо освещали, изображения на витражах: сцены величия пятой из старших рас, ариев, их битвы с чудовищами, сражения отвратительными нелюдями и ещё более отвратительными недолюдьми-пигмеями.
Посреди зала, там, где бороздки в каменном полу сходились в единый центр, на круглом каменном возвышении стоял дубовый пюпитр, а на котором покоилась древняя инкунабула, распахнутая примерно посредине. К пюпитру рукоятью вверх прислонился обнажённый меч с золотой рукоятью, украшенной тёмно-багровым непрозрачным камень неправильной формы. На камне в полумраке зала едва угадывался вырезанный знак древнего солярного креста-свастики – такой же, как и те, что во множестве были рассыпаны по граням готических колонн и каменному полу.
– Книга и Меч. – гулко раздалось из темноты, густеющей между колоннами. Фамилары повернулись на звук и невольно попятились. Из мрака на них надвинулась высокая, тощая фигура в таком же, как у них, белом балахоне и с глубоким капюшоном, скрывающим лицо. Справа и слева от неё неясными тенями обозначились силуэты двух крупных псов. Поджарые, скрученные из мускулов, тела, узкие морды, светло-ореховые глаза, заострённые уши, шипастые широкие ошейники – доберманы, представители самой опасной из всех сторожевых пород, бдительно охраняли Магистра.
– Книга и Меч – повторил он. – Книгу отыскал для вас один из наших братьев, едва не заплативший за это жизнью – отыскал и вырвал из жадных пальцев еврейских комиссаров, уже тянувшихся к этому животворному источнику, чтобы осквернить его в своих гнусных целях. А меч… – Гроссмейстер сделал многозначительную паузу. – …а меч я выкую из вас. Здесь, в этом замке, на священном огне ариософского учения! Но для этого надо развить в вас способности избранных, и сделать это можно только по ту сторону Порога, на древней дороге, ведущей в страну Арктогею, или Гиперборею, как называли её обитатели античной Эллады. И когда мы получим ключ, отпирающий этот Порог – а произойдёт это совсем скоро – придёт ваш час. Вы готовы?
По рядам фамиларов пробежал лёгкий шорох. Иного ответа, впрочем, и не требовалось.
– Отлично! – капюшон качнулся в кивке. Кисти рук, жёлтые, сухие, словно обтянутые тонким старым пергаментом, выпростались из рукавов хламиды и простёрлись к неофитам, переставшим, кажется, дышать от осознания пафоса момента. Собаки, безошибочно уловившие жест хозяина, одновременно издали короткий горловой рык. – Тогда – начнём!
II
Лето как-то незаметно подошло к концу. В один августовский день Антоныч объявил на общем построении, что коммуна переходит на «обычный порядок проживания». А значит – сворачиваем лагерь, сдаём на склад палатки и койки, занимаем привычные спальни, от которых успели немного отвыкнуть. А ещё начинаются занятия в школе, для которых нам, спецкурсантам, придётся как-то выкраивать время в своём и без того безумно плотном учебном графике.
Проверка знаний, обещанная мне заведующим школой ещё в самый первый день моего пребывания в коммуне, подтвердила принятое тогда же решение: меня записали в седьмую группу. Это означало пусть кратковременное, но всё же расставание с Марком и Татьяной, которых ожидала старшая, десятая группа, и я пожалел, что не рискнул продемонстрировать «избыточные» знания, чтобы оставаться вместе с друзьями. Особой беды в этом, впрочем, не было: в нашей программе осталось всего несколько «общих» предметов. Литература и русский язык, география, зоология, алгебра с геометрией – вот, пожалуй, и всё. Предполагалось, что недостающие знания мы с лихвой восполним в «особом корпусе».
Тем не менее, сесть за парты вместе с обычными коммунарами, имея возможность хоть ненадолго отвлечься от возложенной на нас «особой миссии» – это был любопытный опыт. Я, пожалуй, был бы даже рад этому, если бы не хроническая нехватка времени, из-за которой по утрам мы с трудом отрывали головы от подушек. Выспаться хотя бы часиков семь подряд – эта мысль маниакально владела каждым из спецкурсантов…
В последних числах сентября предметов у нас прибавилось. Начальство решило выполнить обещание, данное в начале обучения. Во время очередного общего собрания зам Гоппиуса (тот всё ещё торчал в Москве) объявил, что начинаются занятия по вождению автомобиля, и проходить они будут прямо здесь, в коммуне, а так же на окрестных просёлочных дорогах. Для этой цели из Харькова пригнали потрёпанный грузовичок АМО – от нашего ветерана он отличался открытой кабиной без дверок с откидным брезентовым верхом. На бортах кузова красовалась выполненная большими белыми буквами надпись «Осоавиахим». Все спецкурсанты получили осоавиахимовские удостоверения и красивые эмалевые значки (вписанная в шестерёнку пятиконечной звезда, на фоне которой перекрещивались винтовка, пропеллер и газовый баллон), каковые немедленно и нацепили на свои юнгштурмовки. Первое занятие назначили на ближайший понедельник, а пока мы развешивали по стенам специально выделенного в «особом корпусе» класса осоавахимовские агитплакаты и стенды со схемами двигателей, коробок передач, аэропланов в разрезе и противогазов. Руководил процессом инструктор, присланный вместе со всем этим богатством – от него мы и узнали, что кроме занятий по автоделу и химзащите (предполагалось и такое), спецкурсанты должны пройти и парашютную подготовку на базе харьковского аэроклуба. Надо ли говорить, какой восторг вызвало это известие у моих однокашников? По рукам заходили брошюрки с картинками, посвящённые «парашютизму» (ещё одно забытое словечко!), появились знатоки «Ирвингов» и РК-1, свободно рассуждающих о недостатках и преимуществах тех или иных систем.