Ученик мясника (сборник)
Шрифт:
— Ни один нормальный человек вообще не будет держать такого пса, если еще один такой экземпляр существует. И уверяю вас, что держать подобную скотину можно только снаружи. Видали, сколько она жрет? Так вот, уверяю вас, что и кое–что противоположное она делает в том же объеме.
— Ужас, — согласился Иммельман.
Между тем собака подошла к Маргарет и ткнулась мордой в кота, занявшегося вылизыванием правой лапы. Левую он положил на нос собаки.
— Не волнуйся, Китайчик, если она сожрет ребенка, то заглотит также его велосипед или коляску,
Китайчик Гордон с трудом оторвал взгляд от собаки.
— Итак, телевидение и газеты считают нас террористами. Этот козел со стоянки так здорово нас описал, что непонятно, белые мы или цветные. Думаю, что он боится цветных, так что…
— Я читала, что вы — новая группировка независимых самоанцев, — поделилась эрудицией Маргарет.
— Идея! — воскликнул Иммельман. — Знаете, кем мы можем заделаться? Корейцами! Пошлем им записку о выкупе по–корейски. У меня есть подружка, которая знает этот язык и так классно пишет — похоже на о, i, l — и все сбоку, и задом наперед, и пишется снизу вверх.
— Прекрати, — безжалостно оборвал Гордон. — Зачем ввязывать твоих подружек?
— А мы дадим ей что–нибудь длинное для перевода, а потом вырежем слова, которые нам нужны…
— И получим ответ на корейском, — догадался Кеплер. — Блестяще! Но Китайчик прав, они считают, что мы террористы, твердые орешки, и прекрасно. Еще лучше, что они не знают, откуда мы. Но ежели они решат, что мы из какой–то определенной страны, то сразу же начнут думать, какими потерями это для них обернется, и, возможно, в итоге не захотят заплатить.
— Чем меньше информации мы выдадим, тем лучше, — подтвердил Гордон.
Собака меж тем отвернулась от Маргарет и подошла к Гордону, по ступенькам прошлепала веревка с болтом.
— Проклятье, — тихо сказал Китайчик.
Псина перекинула передние лапы через его колени, а задними попыталась оттолкнуться от пола.
— О Господи, — пробормотал несчастным голосом Гордон, когда собака, издав приглушенное рычание, потянулась носом к его горлу.
— Ну не прелесть? — умилилась Маргарет. — Она хочет сесть к тебе на колени, как Доктор Генри. Но она слишком большая.
— Маргарет, — тихим придушенным голосом проговорил Китайчик, — эта тварь намерена перегрызть мне глотку.
Пасть собаки была закрыта, но два жутких клыка поблескивали из–под полуопущенной черной губы.
— Чего это она? — нервозно спросил Кеплер Иммельмана. Тот рассудительно прищурился:
— Маргарет права. Она пытается приласкаться и помурлыкать.
Глава 17
Поджидая, пока телефон прозвонит в четвертый раз, Портерфилд представлял себе, как при первых звуках Элис откладывает книгу и идет из гостиной на кухню.
— Алло? — Сдержанное равнодушие делало ее голос абсолютно чужим, зато когда она узнавала, кто говорит, звук ее речи становился
— Здравствуй, родная.
— Бен, я как раз гадала, принять ванну или подождать немного. Я могла бы пропустить твой звонок.
— Скоро я приеду. У тебя все в порядке?
— Конечно. Ты скучаешь?
— Я всегда по тебе скучаю. Вернусь через несколько дней.
В ее голосе улавливалось что–то неординарное. Уже тридцать лет, как он звонил Элис из разных мест, порой за тысячи миль от тех городов, где якобы находился, и давно научился различать все оттенки ее интонаций. Сейчас она явно что–то утаивала.
— Ну, что ты поделываешь?
По еле слышному вздоху он почувствовал, что она решилась сказать:
— Вчера обедала у Комптонов, Полины и Чарльза.
— О, мы с ними не виделись года четыре. Почему вдруг решили возобновить знакомство?
Чарльз Комптон ушел в отставку вследствие чистки 1977 года и стал страховым агентом. Когда–то супруги Полина и Чарльз входили в небольшое число знакомых Портерфилдов. Только общаясь с парами, связанными с Компанией, можно было не испытывать неловкости по поводу того, что о делах говорить запрещено, и не соблюдать невероятную осторожность насчет дат и городов, всплывавших в светских беседах. Все четверо расслаблялись, болтая об обыденной жизни: детях, книжных новинках, лучших фильмах недели.
— Я толком не поняла, — подумав, сказала Элис. — Просто Полина позвонила вчера вечером и сообщила, что весь день они пытались найти нас через офис фонда. Видимо, я была утешительным призом.
— Ты хорошо провела время?
— Они были очень милы, Полина отлично готовит.
— Похоже, пришлось поскучать? Так в чем же дело?
— Он очень изменился. Нет, мы, конечно, все изменились, не мне с моей сединой об этом говорить… Ты, знаешь, Бен, он был пьян.
— Что ж, работая в сфере бизнеса, человек постоянно испытывает стресс и вынужден расслабляться. Так о чем вы говорили?
— Так, ни о чем. В основном Чарльз пил и спрашивал о тебе, но когда я уходила, сказал одну странную вещь. Точнее, ничего странного, а просто сказал странным тоном: «Передай Бену, чтобы не покидал старых друзей».
— Ну что ж, позвоню ему, когда вернусь. Может, даже выпью с ним, если он так проводит свободное время.
— Придется. Ну, ладно. Старых жен тоже не покидай, слышишь?
— Никогда. Ладно, я закругляюсь, а ты прими ванну и ложись. Позвоню завтра.
— Доброй ночи, Бен.
— Спи спокойно, детка.
Усевшись на край постели, Портерфилд вглядывался в заоконное ночное пространство, в простиравшийся на многие мили город, который светился в центре яркими неоновыми лампами, редевшими по мере приближения к окраинам. Он уже давно отдалился от Чарльза Комптона. Иногда доходили известия об отставных агентах — многим из них было чего бояться. Он представил на минуту, что кто–то вышел на досье Комптона, но тут же прогнал эту мысль. И бумаги Донахью ни при чем. Нет, Комптон ему не нужен.