Ученик некроманта. Мир без боли
Шрифт:
– Простите, хозяюшка, – словно почувствовав на себе чужой взгляд, чумная девушка зашла в комнату и обратилась к ведьме. – Я слышала, вы практикуете магию. Возможно, у вас есть инструментарий для приготовления эликсиров и зелий?
– Тебе-то зачем? Ты в алхимии ни в зуб ногой, – съехидничал вампир.
– Найдешь в погребе, в углу, за холстом из дубленой кожи. Там есть все, что тебе может пригодиться.
– А можно?..
– Забирай, – опередила девушку Виера, – мне оно уже без надобности, а так хоть добрую службу послужит.
– Скорее злую, – уточнил вампир.
– Спасибо, – не обращая на слова Батури внимания, Энин поспешила в указанном направлении. Анэт к этому времени уже заканчивала собирать еду в дорожные мешки.
– В деревне есть «чистые» дома, без заразы? – подумав,
– Увы, но нет, – развела руками деревенская ведьма.
– А в округе есть другие деревни?
– Тех, которые выстояли против чумы, нет. Иначе я бы уже давно отдала им ребенка.
– Они бы его сожгли как ведьмацкого ублюдка, – непринужденно заметил Батури.
– Побоялись бы, – не согласилась Виера.
– Неважно, – отмахнулся Батури, не желая спорить. Заметил вернувшуюся из погреба Энин и решил далее не задерживаться в доме ведьмы. – Спасибо за гостеприимство, Виера, мы уходит.
– Куда держите путь? – хозяйка не спешила отпускать гостей.
– Не твое дело, – не стал откровенничать Батури.
– Можешь не говорить. Это всего лишь любопытство, – непринужденно ответила Виера и закашлялась. Кашель перешел в приступ. Тяжело душа, с трудом хватая воздух и тут же выталкивая его из легких вместе с кровью, она упала на пол. С каждым вздохом, спина ее судорожно поднималась и опускалась, Виера напрасно прикрывала рот ладонью. Деревянные доски, которыми была застлана землянка, окрасились в красный от крови. – Идите, – выдавила она сквозь кашель. – Здесь вам нечего делать.
– Быстро! – скомандовал Батури и девушки трусцой, косо глядя на валявшуюся на полу женщину, поспешили убраться вон из дома. Оказавшись снаружи, несколько мгновений стояли, переводя дух, но не стали задерживаться в зараженной деревне и, похватав провизию, засеменили в сторону леса. Вскоре к ним присоединился Батури и долгий путь продолжился.
* * *
– Бедная женщина, – припомнила Анэт, когда над редким лесом, жалким подобием, оставшимся от Великого Эруна, стали медленно сгущались сумерки. – И ребеночка жалко, что же с ним теперь будет?
– Как сказала ведьма: «То же, что и с остальными», – процитировал Батури. – Он умрет, но не от чумы, а от голода.
– Почему она не отдала его нам? – удивилась Анэт.
– Вампиру, некромантке и одержимой? – язвительно уточнил Батури и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Я бы тысячу раз подумал, что лучше: жизнь в такой компании или смерть? И выбрал, скорее всего, второе.
Анэт хотела возразить, сказать, что не чувствует в себе влияние чужеродной силы, но смолчала, боясь накликать беду. Энин прикусила язык, так и не выдавив из себя проклятий в адрес вампира – он был прав.
Над временным лагерем, разбитым меж двумя деревьями под негреющим солнцем, растянулась пелена молчания. Все погрузились в мысли и каждый проклинал свою судьбу, каждый, кроме Батури. Он думал совсем о другом, о ребенке, что остался в мертвом селении, о ведьме, жить которой осталось недолго, о том, что будет дальше, когда его миссия будет окончена и он выпроводит живых за границу «купола». Не давали покоя и слова ведьмы. Каэль ведет охоту и, видимо, приобрела она широкий размах, если даже деревенским колдуньям известно об этом поиске. А ведь сейчас, когда он не может обратиться в кожана и за день оказаться уже в другом конце Хельхейма, когда он привязан клятвой к двум живым и обязан тащиться в их темпе, выследить его не составит труда. Надо было что-то решать, попытаться как-то обезопасить себя, защититься. Но мысли вновь возвращались к ребенку, тихо спящему за непроницаемой для магии вуалью. Что будет с этим маленьким чудом и почему ведьма, столь тщательно беспокоясь о его безопасности, так беспечно отнеслась к грядущей смерти?
– Клавдий, а ты барон? – невпопад спросила Энин, вырывая Батури из пелены гнетущих мыслей.
– Откуда к тебе на ум пришли такие глупые мысли? – вопросом ответил вампир.
– Та женщина, она назвала тебя Савильеном де Медичи, – вмешалась Энин. – Так ты вправду барон?
– Граф, – усмехнулся Клавдий и, помрачнев, сухо отрекомендовался: – Единственный наследник лорда Фригоя, потомственный
– И вампир, – стеклянным взглядом наблюдая за графом, отчеканила Энин.
– И Высший вампир, – согласился Батури.
– Как ты им стал? – спросила Энин и ее мутный взор просветлел, запылал интересом. Клавдий не нашел в себе сил, чтобы отказать, тем более ему так давно хотелось скинуть с себя тяжесть воспоминаний, что он не выдержал и заговорил:
– Я был им с детства. Да, такого не бывает, ведь вампиры бесплодны, за исключением тех, кто достиг голконды, вампирского рая. Мой отец его достиг, один из немногих, кому хватило для этого сил и везения. Но сын его родился человеком. Мальчик был человеком, рос подвижным и жизнерадостным, единственное, что его беспокоило – ужасные сны. Он не догадывался, из-за чего приходят эти кошмары и не знал, как от них избавиться. Не понимал он и того, почему две ранки, две маленькие точки на его запястьях никогда не заживают? А позже перестал обращать на них внимания, привык к кошмарам и продолжал жить своей безмятежной и непринужденной жизнью. Его не заботило, почему в огромном замке нет прислуги, он думал, что так живут все лорды, что это нормально. В ярком свете беззаботной жизни, мальчик даже не задумывался, кто готовит пищу, убирает в комнатах и ведет другое хозяйство. Отец любил своего сына, ни к чему не принуждал, обучал его магии и владению оружием, рассказывал, сидя у камина, сказки и стародавние былины, вместе они ходили на охоту и учились стрелять из лука. Клавдий был доволен своей жизнью и ни о чем не задумывался. И было так до двадцатипятилетия. Тогда в отцовском замке появилась девушка, которая тут же украла сердце юноши и отняла у него покой. Была она красива, как богиня из мифических рассказов, вокруг нее сиял свет доброты и понимания, любви и непринужденности. Не было никого и ничего, что могло бы сравниться с этой богиней. Но отец сделал из нее любовницу, пастельную угодницу для своего ненасытного нрава. Хрупкая идиллия раскололась. А когда однажды отец застал своего сына в постели наложницы, для юного Клавдия открылась страшная тайна своего происхождения. В тот день от ярости и жажды крови у него впервые прорезались клыки и он узнал о своей вампирской сущности, о том, что отец на обедах поил его людской кровью, а уроками магии приближал сына к посвящению в Высшие. Была битва и в живых, если это подобие можно назвать жизнью, остался только один. Он перед тобой.
– Это… – Анэт беззвучно шевелила губами, пытаясь подобрать слова, но не находила их. – Это ужасная история…
– И одновременно романтичная, – благоговейно протянула Энин. – А что случилось с девушкой?
– Она любила молодого виконта, – с готовностью продолжил Батури. Ему хотелось выговориться, но, даже желая этого, он не мог рассказывать от первого лица, делал вид, что повествует не о себе, а ком-то другом, чужом для себя… вампире. – Алекто, так звали наложницу старшего де Медичи. Чтобы навеки быть со своим возлюбленным, она попросила его о страшном одолжении: сделать ее одной из вампиров. Глупый юноша согласился и тогда впервые вкусил свежую, теплую кровь, пульсирующую жизнью, душистую и пьянящую, как молодое вино. В отличие от отца, он не умел превращать в вампиров, не мог обучать магии, не знал, как правильно пить кровь, чтобы достичь голконды или хотя бы – высшей ступени посвящения.
Алекто была обречена на вечную жажду. Каждую ночь ей приходилось выходить на охоту, она боялась солнечного света и серебра, страшилась и презирала людей. Юный граф все же нашел способ, благодаря которому сделал из своей возлюбленной Высшую, для этого пришлось пожертвовать жизнями многих, десятки раз нарушить запрет Балор Дота на убиение людей, запугать не одну деревню, жившую по соседству с замком, и все же он достиг своего. Сумел умерить пыл Алекто, уменьшить разрушительное воздействие ее жажды. Но к этому времени Алекто из великолепной богини уже превратилась в кровожадного монстра. Их пути разошлись и девушка отправилась в «долгую дорогую», чтобы забыть о графе, стать мудрее и изменить свое отношение к миру… – Клавдий замолчал, отгоняя от себя видения прошлого.