Ученик
Шрифт:
Он повернулся лицом к Тане и сказал: — Трусливо прячась за выдуманной болезнью, я все-таки ухожу, продолжайте без меня. Если бы чувствовал себя немного лучше, наверняка бы довел до слез кого-нибудь слабее меня, но теперь уже видимо в следующий раз.
— Впрочем, — он не удержался от иронии, — надеюсь, комсомол даст мне решительный отпор.
Таня не смотрела на него, на ее всего минуту ранее бледных щеках он увидел красные пятна, но они ничего не сказали ему, а задумываться о том, что они могли означать, он не хотел.
Ему было все равно.
Он резко повернулся и вышел из класса.
В пронзительно громкой и бьющей по ушам тишине было слышно лишь как в дальнем углу жужжит осенняя муха, бьющаяся еле слышно из последних сил в стекло.
Глава 33
В школе было пустынно. Захлопнув за собой дверь класса, он постоял буквально секунду, прислушиваясь, но вокруг него, в рекреации и коридорах школы царила полная тишина. Безмолвие, физически ощутимое, окружало него, но не давило и ему было легко и спокойно.
А ведь он и не уловил момент, когда полюбил тишину и ощутил внутренний покой.
Сняв очки, при этом вновь невольно коснувшись рукой пластыря, он открыл портфель и убрал их в чехол.
Улыбнувшись внутренним мыслям и размахивая портфелем как первоклассник, он стал быстро и стремительно спускаться вниз по лестнице. Что-то неприятное и тяжелое, что долгое время накапливалось внутри него растворилось, исчезло и больше не мучило его, не лежало на душе почти невыносимой тяжестью. Ему было легко.
Артем стоял на первом этаже, около лестницы, почти забившись в темный угол рядом с высовывавшейся оттуда рукояткой швабры.
Увидев его, мальчик выскочил из своего укрытия и бросился к нему.
Артем обхватил его и разревелся, плотно прижавшись и вцепившись в него руками, словно ища защиты и боясь отпустить, разжать руки. Плечи Артема вздрагивали, мальчик прижал свою щеку к его животу и самозабвенно ревел.
— Ну все, успокойся, — сказал он тихо и присел, их лица оказались почти друг напротив друга. — Ну чего ты ревешь как маленький? Обидел кто-то опять? Ну пойдем посмотрим, кто там у нас обижает первоклассников. Он улыбнулся и сам удивился той нежности, которая всколыхнулась у него в душе при взгляде на плачущего мальчика, трогательно вздрагивающего плечами.
Артем машинально улыбнулся и стал размазывать кулаками слезы по щекам, покачав отрицательно головой.
— Никто меня не обижал, все хорошо. — Я тебя тут ждал. На каждой перемене подходил к твоему классу, а ты ни разу не показался. Я услышал, что ты пришел в школу сегодня.
Мальчик все еще всхлипывал, но слезы понемногу останавливались и сквозь влажную пелену на глазах Артем начал виновато улыбаться, будто стесняясь слов и своего внезапного порыва, когда он бросился из-под лестницы.
— Я тебя ждал, — повторил Артем, всхлипнув еще раз.
— Вот видишь, дождался. Вот он я. Никуда не делся, вот он я — живой и здоровый.
Артем опять прижался к нему и тихо пробормотал: — Тебя слишком долго не было.
— Но теперь-то я есть, правда, — утвердительно ответил он, вставая. — Извини, я и правда не выходил сегодня из класса. Настроение совсем дурацкое было. Прости. И в голову не пришло, что кто-то может меня ждать. Хорошо, Артем?
— Хорошо, — улыбнулся мальчик, продолжая тереть глаза кулаками.
— Я тогда сестре ничего не рассказал, хотя она и требовала. Не захотел. А она все спрашивала и спрашивала, и я тогда начинал реветь и только после этого она отставала, — начал торопливо говорить Артем, но он его остановил, положив руку на плечо.
— Это неважно, Артем. Спасибо. Не нужно было ничего говорить. Да ведь ты и не видел, что потом случилось. — В этот момент у него мелькнула мысль о том, что он и сам-то не знает, что тогда случилось, слишком скомканными и рваными были оставшиеся воспоминания.
— Не видел, — кивнул головой Артем. — Но мне Миша рассказал.
Он внезапно вздрогнул и посмотрел на Артема. Мальчик, уловив немой вопрос в его взгляде, кивнул головой и продолжил: — А ему сестра рассказала.
— И что рассказала? — он спросил осторожно, боясь спугнуть этот момент, когда казалось все может стать на свои места и разрозненные кусочки головоломки могут соединиться в единое целое и привести в порядок сумбур, царивший в его голове все эти дни.
— Что рассказала? — он постарался, чтобы его голос звучал безразлично, как если бы он сам все отлично знал и помнил и просто интересовался правильностью пересказа отлично известных ему событий.
— А то и рассказала, — ответил Артем с вызовом, почему-то остановившись и отводя от него глаза, все еще наполненные слезами.
Почему-то мимолетное и острое желание узнать, разобраться, осознать — вдруг исчезло.
— Так почему ты плакал, Темка? — он пожалуй впервые назвал его так, не специально, это уменьшительное имя вырвалось из него и протянуло между ними какую-то еще одну тонкую, но прочную ниточку.
— Когда тебя нет так долго, мне плохо, — пробормотал Артем, отводя глаза. — Потому что ты, Артем сделал паузу, — ты мой друг.
Вряд ли он мог бы описать, что почувствовал в тот момент. Теплая волна нахлынула откуда-то изнутри и он ощутил, что какой-то комок появился в горле. Он сделал паузу и кашлянул.
— Спасибо, Тем.
— За что? — мальчик непонимающе поднял зареванные, но уже не плачущие глаза вверх.
— Да просто спасибо. Ни за что. Да, кстати, Артем, — он с улыбкой сменил он тему, — знаешь, есть одна корейская поговорка.
— Какая? — заинтересованно спросил Артем.
— Звучит она примерно так — «если плачешь, три глаза локтями».